МОСКВА: 850 ЛЕТ СЛУЖЕНИЯ РОССИИ
Научная конференция (03.09.97)

Такой подход является адаптивным, потому что власть помогает, и разумным, ибо дает положительный результат.
Считаю, что принципы управления тенденциями должны быть базисными, а не в коем случае не радикально-либеральными или радикально-диктаторскими, такие принципы управления общество сегодня не воспринимает.
Теперь я хотел бы рассмотреть еще одну интересную научную проблему “феномена Москвы”. Речь идет об устойчивом многовековом социально-экономическом развитии. Вообще говоря, термин “устойчивое развитие” появился сравнительно недавно и, по мнению многих, не вполне удачен. Но если не вдаваться в терминологические тонкости, понятно, о чем идет речь.
Известно, что города образуются и растут естественным путем благодаря тому, что городская среда обладает некоторой собственной производительной силой. Это означает, что за час труда в городе человек производит и зарабатывает больше, чем в другом месте. Это вызывает приток населения в город извне и увеличение рождаемости. Города растут, увеличивается их потенциал, но одновременно с этим растут и негативные последствия высокой концентрации людей и производительной деятельности на ограниченной территории. Рост города приостанавливается, в некоторых случаях может наступить даже летальный исход. Об этом я говорил более детально на недавней конференции мэров крупнейших городов мира. Но в Москве мы наблюдаем другую картину. Город более или менее устойчиво развивается уже 850 лет, и, в общем-то, это прекрасный город: широкие зеленые улицы, удобная транспортная система, особенно система подземного транспорта, уникальная архитектура, большое количество сохранившихся памятников, прекрасные парки.
Конечно, мы видим и недостатки. Понимаем, что многие вопросы решаются нами далеко не оптимально, но люди продолжают стремиться в Москву, да и с рождаемостью в городе дело обстоит лучше, чем в России. В чем причина длительного устойчивого развития Москвы?
На мой взгляд, в том, что Москва имеет уникальную традицию управления городским развитием. Она возникла еще на ранних стадиях жизни города, но особенно продуктивно городское планирование велось в последние 70 лет. Мы ругаем этот период, но, критически относясь ко многим проявлениям того, что состоялось в течение этих 70 лет, мы не должны отвергать то ценное, что сложилось в это время в городе и в государстве. Могу сказать, что в системе управления городского хозяйства последние 70 лет были годами в большинстве своем весьма позитивными. Надо сказать, что планы, которые были приняты по развитию города, по обустройству городской жизни были совсем неплохими. До сих пор мы прокладываем некоторые городские магистрали по генеральному плану, разработанному в конце 30-х годов под руководством замечательного архитектора Алексея Викторовича Щусева. Как правило, если в городе что-либо плохо сделано, то это не потому, что были разработаны плохие планы, а потому, что они плохо выполнялись.
Почему же многие прекрасные решения остались только на бумаге? Что помешало сделать все, что запланировано? Поверхностный ответ состоит в ссылке на нехватку средств, но если подумать глубже, то становится ясным, что средств в принципе не могло хватить из-за расточительности административно-командного управления развитием города, из-за недостаточного вовлечения в процесс развития частной инициативы и предприимчивости.
По существу, требовалось каждому человеку на каждый день расписать, что он должен делать, проконтролировать его и через систему планирования с задержками более года обеспечить его всем необходимым для работы. В свое время Норберт Винер, писал, что, если бы организм человека управлялся по такому принципу, он был бы разрушен напором “сотрясающих его нервных бурь”. Кстати, наш социально-экономический организм постигла та же участь.
Немыслимо управлять развитием города, предписывая каждому, что он должен сделать. Нужно предоставить гражданам возможность более полной свободы в рамках личной инициативы, предприимчивости, а управлять развитием, определяя, что нельзя делать, и в минимальном объеме, что нельзя не делать. Если мы хотим, чтобы “феномен Москвы” продлился, мы должны изучить данный способ управления и научиться правильно им пользоваться.
Наконец, не могу не затронуть проблему взаимоотношений Москвы с регионами России. Думаю, что эволюция этих взаимоотношений и конструирование взаимовыгодных и стимулирующих правил межрегионального сотрудничества также должны стать предметом глубоких научных исследований. В данном докладе нет возможности углубляться в детали. Скажу только, для запуска феномена Москвы едва ли не решающее значение имела разумная фискальная политика Ивана Калиты и удешевление проблемы защиты отечественных установлений в крупном хорошо организованном государстве. Он хорошо собирал налоги, но он давал тем, с кого собирал, возможность продуктивно работать и возможность развиваться. Это было главным.
Я неоднократно говорил о том, что прошло время, когда можно и нужно было цементировать Россию силой. Пришло время, когда нужно цементировать Россию выгодой на базе корпоративного бюджетного федерализма. Впрочем, в отношениях Москвы и регионов все было отнюдь не безоблачно и об этом, по-моему, собирался говорить Ю. Н. Афанасьев.
Глубокоуважаемые участники конференции!
Я назвал далеко не все основные проблемы, но то, о чем я говорил, мне казалось важным для понимания роли Москвы в современном мире; понимания того, почему Москва не волею случая, а волею естественных понятных причин стала столицей и стала мощным, развитым городом, стала мегаполисом. Надеюсь, что после нашей конференции, главное — после той работы, которая последует после конференции, нерешенных проблем у нас станет существенно меньше. Не в количестве нерешенных проблем, ибо это научная конференция, а в нашем понимание сути тех главных причин, которые сегодня связывают с феноменом Москвы, и тех тенденций, которые нами всеми должны быть поняты и с которыми мы должны быть солидарны. В этом случае мы все вместе будем лучше, точнее понимать и двигаться по пути развития. Если мы с вами сделаем правильные выводы и оценки, то наша дорога станет общей в развитии нашего города, которая создаст ему не только славу сегодня, но и обеспечит славу в будущем.

Был ты видом довольно противен,
Сердцем подл, но не в этом суть.
Исторически прогрессивен
Оказался твой жизненный путь.

Не только о лицах, но и о событиях. Возвышение Москвы происходило вовсе не по тем причинам, которые мы помним со школьной скамьи, а именно: выгодное географическое положение, торговые пути, удаленность от Орды. Все ровно наоборот. Поволжские города — Нижний Новгород, Углич и другие были в гораздо более выгодном положении. А Тверь, Новгород Великий, например, были дальше от татар и куда богаче Москвы. Василий Осипович Ключевский указал на совсем другую причину возвышения Москвы, которую почему-то мало кто удержал в памяти на сегодняшний день. Он указал на генеалогическое положение московских князей. Будучи младшей ветвью, они не могли претендовать на получение великокняжеского ярлыка. Отсюда их ставка на Орду, коварство в отношении между собой и жестокость по отношению к другим русским землям.
Почему же побеждали — именно победили, именно князья московские? Ведь они, об этом свидетельствует вся история, ни умом, ни полководческим даром не отличались в лучшую сторону по сравнению, например, с блистательными галицкими князьями: Юрием Дмитриевичем, его сыном Дмитрием Юрьевичем Шемяка. Наблюдая и размышляя о том, почему же все-таки слабые побили сильных, бедные богатых, историки отмечали, что победа далеко не всегда бывает за талантливыми, процветающими и богатыми. В год шемякинской смуты, это время противоборства Василия II Темного и галицких князей, с моей точки зрения судьба России могла бы сложиться иначе. Например, если победили бы князья галицкие, но победили несчастные, задавленные нуждой мужики и хищные грабители из государева двора.
Спаянные единством в своих корыстных целях, эти княжата, бояре и дети боярские создавали свои богатства путем захвата, полона, продажи своих же соотечественников в холопство на восточных рынках. И в этих условиях только сильная воинственная власть смогла обеспечить своим служилым людям и землю необходимую для того, чтобы с нее получать хлеб насущный, и челядь, которая должна была эту землю обрабатывать и пополнять кадры военных и административных слуг. Но землю-то надо было захватить у соседа, деньги надо было отнять у него же.
Короче, объединение, а точнее будет сказать, как это складывается из всей истории, завоевание Руси Москвой было условием и средством выживания огромного московского военно-служилого люда. Это не масса алчущих разлилась по Руси, сделав генезис московской власти, а это есть русская власть, густо замешенная на крови.

Следующий вопрос, важный для понимания того, что мы переживаем сегодня, это отношение московской власти с Ордой. Как бы Москва развивалась, как бы формировалась московская власть в ходе взаимоотношений с окружающими княжествами, с Ордой и с церковью? Из этих взаимоотношений и сформировался тип власти, оказавшийся живучим и который живет до наших дней, но облик которого не очень приличен. Мы согласны с теми историками, которые исчисляют начало ордынского ига с Александра Невского. Именно с него начинается, вернее, кончается организованное сопротивление татарам и начинается организованное сотрудничество с ними. Это, конечно, совсем не вяжется с хрестоматийным образом Александра Ярославича, который создавался разными силами, в том числе и большими талантами, такими, как Сергей Эйзенштейн, Николай Черкасов, Сергей Прокофьев, Иосиф Сталин.
Необходимо отметить следующее. Действительно он разбил иноземцев, пришедших с Запада, но вместе с тем Александр Ярославович стоит у истоков важнейшей, может быть, даже великой русской традиции, а именно: власть любой ценой. Да, Александр, может быть, не любил татар и с небольшим удовольствием ездил в Сарай, наверное, ему не очень нравилось убивать русских людей, увечить их на ордынский лад и в ордынских интересах, но поскольку все это было непременным условием обладания властью, то все это приходилось делать. Столица Орды ? Сарай привлекала русских князей этого времени и привлекала их, конечно, не только потому, что это был действительно золотой город, но она привлекала их еще и стремлением приобщиться к власти. Вот что тянуло сюда Даниловичей, Рюриковичей и прочую русскую знать.
Кроме того, Сарай был — город царя, того царя, за которого молились в русских церквах. И здесь еще одна важная проблема, важная для понимания природы московской русской власти, ее отношений с русской православной церковью. Здесь я позволю себе совсем небольшой, но необходимый, экскурс еще в более отдаленные времена.
Уже в Византии христианство превратилось в государственную религию. Там же сформировалась доктрина, которую можно назвать идеологией священной христианской державы. Согласно этой доктрине вселенской церкви соответствует священная христианская держава во главе с христианским монархом. При этом христианская держава понималась как сакральный институт. Сакрально мыслилась и фигура монарха. Доктрина священной христианской державы стала официальной идеологией сначала Восточной Римской, или Византийской империи, затем и на Руси. Именно из Византии пришло на Русь представление о том, что церковь не может существовать без царства. Между царством и церковью должно существовать полное единство, т. е. симфония. Представление о симфонии — одно из характернейших представлений на Руси о взаимоотношениях церкви и власти.
И характерно то, что когда на территории Руси появился царь, и заметим не православный христианин, а иноверец, монгольский хан, наша церковь поспешила признать его и вскоре стала возносить молитвы за хана. Монголо-татары, для которых характерно было покровительство всем религиям, в свою очередь предоставили церкви многочисленные привилегии. Церковь, таким образом, продемонстрировала свою солидарность с властью, пусть и иноверной, но не с народом.
Государство, с которым отождествлялась священная христианская держава, Византия пала в середине XV века. Однако идея священного христианского царства умереть не смогла, ибо была уже существенно связана с православным учением, поэтому она была перенесена на Русь, в Москву, которая рассматривалась как третий Рим. Возникнув, как сугубо религиозная апокалиптическая идея — идея третьего Рима, уже во времена Ивана III стала государственной идеологией, а в XIX веке воплотилась в своеобразный симбиоз православия, монархической идеи и идеи национальной. И в наши дни, а сейчас все чаще заходит речь об отыскании русской национальной идеи, всегда в несколько трансформированном виде перед нами все тот же симбиоз. В то же самое время в средневековье на Западе в силу ряда исторических событий церковь добилась независимости от государственной власти, и там утвердилась концепция — Союз трех мечей.
Еще одна сторона проблемы — русская власть и Орда. Именно Орда создала для православия универсалистское пространство. Освободив церковь от подчинения местным властям: князю, вече, боярству, Орда как бы устранила противоречия, из-за которых погибла Византия. Противоречия между универсалистской интенцией христианства и локализмом, с введенным в конечным счете в одной точке Константинополе, т. е. Орда сделала русскую православную церковь фактически общерусской, надлокальной. И теперь в таком качестве ее контрагентом стала Орда — это как бы вне, а на Руси главным ее контрагентом стал главный ордынский подручный и наместник Москва. Не случайно такое тяготение церкви к Москве. На самом деле это тяготение к Орде, а еще, точнее, к власти. Это стало для Георгия Федотова основанием написать о Руси как о православном ханстве.
Того, что церковь со временем сыграет громадную роль в борьбе с Ордой, сарайские цари, конечно, себе представить не могли. Об этом убедительно писал Михаил Николаевич Покровский. Я позволю себе его процитировать: “Союз православной церкви и татарского хана на первых порах был одинаково выгоден для обеих сторон, а что впоследствии он окажется выгоднее первой, чем последнему, этого татары не умели предусмотреть именно потому, что были слишком практическими политиками.
Пока они получали в свое распоряжение крупнейшую полицейскую силу, позволявшую заменить мечом духовным меч вещественный, который неудобно было извлекать из ножен столь часто. За исключением Твери, князья которой не ладили с церковью, и были за то ею преследуемы, мы нигде не найдем за XIV век крупного народного восстания против хана. А когда началось княжеское восстание под главенством Москвы, царь уже давно успел прочно освоить себе все выгоды, предоставленные ярлыками”.
И еще один момент. Ключевский, которого я уже цитировал, писал, что Московское государство родилось на Куликовом поле, а в не скопидомном сундуке Ивана Калиты. Это, конечно, красивая фраза, но это скорее символ, знак и знак того, что на Куликовом поле Москва показала, что она способна побеждать, что она могла побеждать. На самом же деле Дмитрий Донской на Куликовом поле противостоял не Орде, а узурпатору Мамаю, который к тому же не был чингизитом. И Тохтамыш — законный царь поздравил Дмитрия с победой над их общим врагом, а Дмитрий в свою очередь уже в 1381 году отвез Тохтамышу подарки и после этого Русь еще 100 лет платила дань Орде.
Несколько слов о проблеме постоянной смены столиц в Москве. Эта проблема возникала всегда, когда наступал какой-то переломный момент, когда наступала смута. Грозный хотел поместить столицу в Вологде, Петр ее поменял, большевики снова поменяли. Рухнул Союз, опять пошли разговоры о том, чтобы сменить столицу. Но что характерно? Столица как бы меняла места, но суть ее всегда оставалась. Об этом даже не задумывались. Не место столицы сменить, а поменять ее роль. Всегда стояла задача сменить не изменяя, не преодолевая. А сама потребность поменять возникала оттого, что Москва, как сосредоточие власти, постоянно обрастала массой людей, которые претендуют на лучшее место под солнцем, т. е. которые стремились к власти. Способ избавиться от них — поменять столицу.
Москва — символ, образ, тип русской власти, с ее мессианской, универсалистской претензией на весь мир, с ее моносубъектностью и суперцентрализмом. Это власть, проистекающая всегда из конфликта, который она разрешает по-ордынски уничтожением конфликтующего, а не соглашением с ним. И это касалось всего и всех: как городов — Тверь, Новгород, Псков, Казань; и сословий: бояр вырастили, уничтожили; дворян вырастили, уничтожили; крестьян то же самое; так и любых других институтов, включая церковь. Это власть победителя, которой нужны, однако, все новые и новые противники, без них она не власть.
О Северо-Восточном московском ветре писал другой замечательный русский поэт. Кстати сказать, суть власти, суть московской и русской власти как-то глубже усвоили, ухватили именно писатели и поэты, а не историки. Историки до сих пор продолжают версию, которая сформировалась в XVI веке, версию о Северо-Восточном ветре московском. В этом ветре вся судьба России, страшная безумная судьба. В этом ветре гнет веков свинцовых, Малют, Иванов, Годуновых, хищников, опричников, стрельцов, свежевателей живого мяса, чертогона, вихря, свистопляса, быль царей и явь большевиков. Что менялось? Знаки и возглавия. Тот же ураган на всех путях, в комиссарах дурь самодержавия, взрывы революции в царях.
Еще одна проблема — это проблема перекатывания власти на переломе под другую вершину, от бояр к Ивану Грозному, от Годунова к Лжедмитрию, от Софьи к Петру, от царя к временному правительству, а от него к большевикам, от Горбачева к Ельцину. Московский тип власти предполагает обязательное наличие единого центра. Власть и центр жестоко подавляют попытки создания любых независимых от него властных структур. Он кажется монолитным. И действительно может уничтожить любую группу, посмевшую противостоять ему, однако, если по различным причинам это не удается и параллельный центр власти все-таки существует, то в обществе неизбежно возникают открытые противостояния, которые не совместимы с самой этой властью.
Неспособность старого центра власти быстро и решительно справиться с альтернативной властью показывает обитателям вершины непригодность к дальнейшему управлению привычными силовыми методами и ставит власть предержащих перед вопросом о личном сохранении. Чтобы сохранить власть, им остается только один выход — перейти под другую вершину.
Так вот я начал свое выступление с проблемы, которая, как мне кажется, весьма актуальна — Москва сегодняшняя и власть российская сегодняшняя. Для того чтобы сложились нормальные взаимоотношения, надо учесть уроки истории. И если опять будет попытка силовыми приемами, ордынскими приемами решить эту проблему — Москва и власть, то мы Чечню сделаем нашим российским постоянством. Да, в Москве, т. е. вернее в России появились два больших холма — кремлевский и московский. Поменьше холмов по России очень много. Все они претендуют на роль субъектов в истории. С этим надо обязательно считаться на основе горького опыта, который всем нам, россиянам, пришлось пережить.

Уважаемый президиум, Всевысокое собрание,
Позвольте мне зачитать свой доклад, в котором будет акцентировано внимание на событиях русской церковной истории, связанной с Москвой. В одном памятнике древнерусской литературы говорится: “Почему бы в Москве царством быти, и кто-то знал, что в Москве государством слыти”. Перефразируя эти слова, можно сказать: “Кто-то знал, что Москве быть церковным стольным градом”.
Москва — это кафедральный град русской церкви, место пребывания и активной деятельности всероссийских первосвятителей. Первым митрополитом, поселившимся в Москве, был святитель Петр. Его пришествие в Москву сделало стольный град, тогда еще небольшого удельного княжества, центром всей русской церкви, явив тем самым задачу княжеской власти сделать Москву центром русской государственности.
Таким образом, начало возвышения Москвы связано с митрополитом Петром, т. е. в основании могущества Москвы, ее богатой истории как краеугольный камень положено святительское благословение чудотворца Петра. По его благословению московский князь Иван Калита построил Успенский храм, который практически сразу стал центром единой московской Русской митрополии.
После имени митрополита следует имя великого московского чудотворца святителя Алексия. Это был воспитатель возраставшего героя Куликовской битвы благоверного князя Димитрия, духовный друг и собеседник преподобного Сергия. Это дерзновенный целитель в ставке золотоордынского хана. Митрополит не дожил до Куликовской битвы, но путь к ней был им благословлен. Его трудами в Москве были устроены очаги духовного просвещения: Чудов, Андроников и Вознесенский монастыри. При нем и при его активном участии и содействии московский князь стал великим князем, что затем никем из его соперников не было оспорено.
Древнерусский писатель XV века иеромонах Пахомий Серб писал в Похвальном слове святителю Алексию: “О преподобный Боже, святитель наш чудотворчий Петрий и святителю Христову преподобный отче наш, чудотворец Алексий, не пристаете вкупе молитесь за нас, вы помощники и заступники земли нашей Русской, и стена необоримая присному граду нашему Москве...”
Митрополит Иона, первый автокефальный глава русской церкви, был поставлен в архиепископы в Москве. Его первосвятительское служение пришлось на трудное время.
В связи с изменением принципа престолонаследия от родового к семейному, московская государственность при князе Василии Темном переживала кризисные времена. Одновременно на Востоке происходили еще более глобальные события — это падение Константинополя, чему предшествовало подписание Флорентийской унии с Римом. Святителя Иону, как иерарха, отличало твердое следование канонам церкви и сохранение чистоты православия. Как патриот и молитвенник, он возглавлял крестный ход по стенам Московского Кремля в 1451 году во время нашествия войск татарского царевича Мазовши, той самой Золотой Орды, с которой русская церковь, якобы, была в союзе. Православная церковь прославляет его поучительный подвиг: “Народы московские настоявши ко свету благоразумия, Иона, отче наш”. Составитель Жития святителя Ионы особо отмечает место подвигов этого митрополита.
В течение XV—XVI веков было достигнуто единство Русского государства, ликвидированы уделы, а также автономии Великого Новгорода и Пскова, но духовным собирателем и объединителем Московской Руси, ее духовных сокровищ явился митрополит Макарий, который был канонизован в год тысячелетия крещения Руси. Он составил великие макарьевские “Четьи-Минеи”, составил исторический памятник “Степенную книгу”, в которой впервые дано систематическое обозрение нашей истории. Он положил начало церковному книгопечатанию Московской Руси, созвал знаменитый Стоглавый Собор и другие московские соборы для канонизации русских святых отечественных подвижников. В одном стихотворении говорится о нем так:
Его первая забота
Возвеличить веру православную
И духовную работой
Укрепить Москву державную.
Митрополит Филипп, еще, будучи соловецким игуменом, прославился тем, что украсил свой монастырь каменным строением. На московской кафедре он стал последователем своих святых и деятельных предшественников. Это камень веры, твердо обличавший опричнину Грозного царя.
Первым всероссийским патриархом был святитель Иов. При нем в церкви было заложено основание для соборного почитания московских чудотворцев, установлена память в честь трех московских святителей: Петра, Алексия и Ионы. Патриарх Иов это ревностный архипастырь, обличавший шатания в людях, твердо стоял на страже русской государственности, когда в Москве пресеклась династия Даниловичей и появились самозванцы. Московское патриаршество было учреждено во время активизации папской восточной политики, когда западнорусской митрополии была навязана Брестская уния. Его патриаршие труды содействовали противостоянию латино-польской экспансии на Русь.
Священномученик Гермоген продолжал следовать по стопам первого патриарха. Это был молитвенник и патриот, пламенно призывавший русских людей в своих посланиях стать на защиту православной Руси и освобождение Москвы от поляков. Верность московской государственности и святому православию, он запечатлел своей страдальческой кончиной. “В граде Москва, — говорится в посвященной ему службе, — сердце Руси православное, граде великих святителей красуйся новым чудотворцом Гермогеном”.
Завершает лик духовных строителей Московской Руси, московских первоиерархов имя святейшего патриарха Тихона. Это совершенно особое имя, оно переносит нас уже в современную эпоху, в период гонения в своем родном Отечестве на русскую православную церковь, которая на протяжении веков активно содействовала становлению российской государственности. Гонения, носившие кровавый характер, начавшиеся сразу после революции, прежде всего в столице, доходили и до провинции.
Избранный в это тяжелое время пред чудотворной иконой Владимирской Богоматери, святейший патриарх Тихон явил всем пример мудрости, непреклонной твердости, кротости и снисходительности. Своим любвеобильным отношением к людям, святейший патриарх умел всех примирить, успокоить, умел победить своим незлобием все враждебное церкви и внутри ее, и вне ее.
В православном месяцеслове святые именуются либо по виду подвигов, либо по месту совершения своих подвигов, поэтому названных святителей русская церковь именует московскими чудотворцами. В службе они называются “Российские первопрестольницы, заступницы и покровители граду Москвы, первозванного апостола наместницы, звезды многосветные и т. д.”. Их служение происходило в Москве на благо святому православию, созиданию государственности в нашем Отечестве. Деятельность каждого московского первоиерарха индивидуальна, особенна и неповторима. Они жили в разное время и были непохожи друг на друга, но при всей своей самобытности их деятельность знаменует духовное единство, единую и последовательную линию их служения при многогранности их подвига и различии исторических обстоятельств. Их архипастырское служение содействовало единению русского народа, укреплению русской государственности, обогащению русской культуры.
Москва — центр русской святости, где прославились святые иерархи, благочестивые правители и праведные подвижники. Наряду с московскими первосвятителями в стольном граде благочестиво подвязались святые князья. Первым московским князем был сын благоверного князя Александра Невского преподобный Даниил Московский. При нем Московская земля начала расширяться: были присоединены к ней Переяславль, Коломна. В Москве он основал в честь своего небесного покровителя Данилов монастырь, где в конце своей жизни благоверный князь принял монашеский постриг. И русская церковь почитает его, как покровителя и заступника града Москвы. Княжеская святость в Москве украшается именами супружеской пары — великого полководца благоверного князя Дмитрия Донского, канонизованного в год тысячелетнего юбилея бытия русской церкви, и его верной спутницы, завершившей свое вдовство принятием монашества, преподобной Евдокии. Церковь взывает к ней: “град Москву сохраняй присно от бед и губительств”. Завершает лик святых московских государей Дмитрий, царевич убиенный. О его молитвенном подвиге говорится в службе.
Из числа московских епархиальных владык синодального периода следует назвать митрополита Филарета и святителя Иннокентия, канонизованных в наше время. Святитель Филарет, мудрый богослов, более 40 лет трудился на Московской кафедре, проявляя заботу о духовном образовании и монашеских обителях. В этом году отмечается 200-летний юбилей со дня рождения митрополита Иннокентия — великого миссионера. Он начинал свои подвиги с просвещения светом Евангелия местных жителей далекой отсюда Аляски. По его инициативе Святейший Синод русской церкви внес имя митрополита Петра в лик московских чудотворцев, что отмечено также в службе святителю Иннокентию: “Промыслом Божьим вводим на престол московский пришед праздник святителей Петра, Алексия, Ионы и Филиппа учредил еси”.
Особо почитаемым святым в Московской Руси, неоднократно посещавшим Москву, был преподобный Сергий. Это был духовный друг святителя Алексия, собеседник своих святых современников, духовный наставник многих своих учеников - подвижников. Это он благословил князя Дмитрия на ратный подвиг на Дону. В службе, посвященной всем русским святым, говорится: “Радуется славный град Москва, и весельем исполняется вся Россия, на твоя молитву надеющ”. В обитель к преподобному Сергию шли московские государи в ответственные периоды государственной истории. Здесь же они крестили своих сыновей-наследников. Троицкая обитель всегда была тесно связана с Москвой, став с середины XVI века первой среди других ее монастырей, и на протяжении последующего времени сохраняла с ней духовные связи.
В XVI веке здесь почил преподобный Максим Грек. В смутные времена Троицкая Лавра мужественно выдержала 16-месячную осаду, когда уже пала Москва. Во время смуты преподобный Сергий неоднократно являлся Косьме Минину, простому нижегородскому гражданину, благословляя его на великое дело — идти спасать Москву и спасать Россию.
В эти же годы преподобный архимандрит Дионисий Радонежский вместе с патриархом Гермогеном призвали русский народ мужественно противостать развалу страны. Это присноблаженная двоица, как некогда святитель Алексий и преподобный Сергий, явились в XVII веке печальниками Земли Русской и ее духовными вождями. Преподобный Сергий в детстве получил помощь свыше в учении. Поэтому он хорошо понимал важность духовного образования. Позднее при императрице Елизавете Петровне в Лавре была открыта семинария, затем преобразованная в высшее учебное заведение русской церкви. Ее традиционное именование Московская духовная академия.
О значении Троице-Сергиевой Лавры, как духовного центра, свидетельствует и то, что московские митрополиты, начиная с митрополита Платона, а после 1917 года и все всероссийские патриархи и поныне являются священноархимандритами Троице-Сергиевой Лавры. Не перечисляя всех московских святых, следует, однако, отметить следующую важную особенность. Московская земля хранит святые мощи преподобного Андрея Рублева — иконописца, написавшего самую известную в мире православную икону живоначальной Троицы. Здесь в Кремле был погребен великий миссионер и просветитель XIV века святитель Стефан Пермский, создавший зырянскую азбуку. Обращаясь к прошлому, можно сказать: “Крепла Москва на протяжении веков, росла и крепла русская государственность”.
Разделенная на несколько мелких самостоятельных княжеств, постоянно враждовавших между собой и истощавших свои силы во взаимной борьбе, Русь постепенно стала превращаться в единое государство с единой властью и центром, стала вырастать, крепнуть и усиливаться Москва, а в ней власть великого князя, доросшая, наконец, до значения всероссийской. Московское княжество со временем становится царством. В Москве совершались царские венчания российских государей. В январе этого года исполнилось 450 лет с того времени, когда митрополит Макарий, великий просветитель Земли Русской, впервые венчал в Успенском соборе Московского Кремля первого русского царя Ивана Грозного царским венцом. Даже в синодальный петербургский период всероссийские самодержцы приезжали на коронацию в первопрестольную Москву.
Москва стяжала значение центра всего православия. Сюда везли с Востока святыни, шли за милостыней и т. д. Весь Восток и православные славяне с упованием взирали на московского царя, особенно после падения Константинополя в 1453 году, видя в нем заступника от притеснения мусульман. Еще князю Василию III знаменитый богослов мыслитель псковский старец Филофей писал: “И довесть твоя держава благочестивый царю яко все царство православное”.
Будет большим упущением не отметить того, что на протяжении веков Москва неоднократно являлась целью вожделенных устремлений могущественных завоевателей, и нередко спасение Москвы, а вместе с ней и России, было связано с чудотворными иконами. В тяжелые времена золотоордынского ига прославилась Владимирская икона Богоматери, ставшая покровительницей Московского государства. Церковь хранит в своей памяти в православном месяцеслове благодарную память молитвенного обращения москвичей к Владимирской иконе Богоматери о ниспослании заступления в 1395 году во время нашествия Тамерлана. Это особые времена, и здесь я позволю себе несколько отклониться от текста своего доклада. Да, темник Мамая был разбит. Да, прошел 1382 год, когда Москва была сожжена и вероятность батыевых времен была очень реальна и угрожала всей московской государственности, но вот наступил 1395 год, еще более могущественный завоеватель из Средней Азии — Тимур (Тамерлан), железный хромец, шел к Москве. И защиты не было, и люди обратились к Владимирской иконе Богоматери. И Тамерлан повернул. Его судьба удивительна. Он не был православным человеком, но его судьба и его деяния для судеб всего православия, не только московского, я повторяю, удивительны. В 1402 году он взял в плен турецкого султана Баязида с сыном, а Константинополь еще полвека существовал как православная держава.
В 1480 году было нашествие хана Ахмата, память о котором также сохранена в православном месяцеслове. Во время нашествия крымского хана Менглы-Гирея, как свое заступление Пречистая Дева явила Москве Владимирскую икону Богоматери. Принесение этого чудотворного образа в Москву в дни большой опасности вызывало особую радость москвичей. Древнерусские города в духовном смысле назывались по своим кафедральным соборам. Новгород и Киев — Домом святой Софии, Псков — Домом святой Троицы, Москва — Домом пресвятой Богородицы.
Новый Успенский собор Московского Кремля наследует славу Рима и Константинополя, Киева и Владимира, наполняется святынями из многих стран, городов и весей христианского мира. Он стал величайшим средоточием духовной святости, как некогда им была константинопольская святая София. Он получает значение храма-символа. На древних иконах Москва символично изображалась в виде Успенского собора с образом Владимирской иконы Богоматери, в нем находившейся. Известна знаменитая икона XVII века Симона Ушакова — древо Государства Российского. На ней в центре изображена Владимирская икона на древе, а у корней, возделывая это древо, стоят митрополит Петр и московский князь Иван Калита.
С XIV века стал почитаться чудотворный образ Донской иконы Богоматери, памятника победы над войсками крымского хана. В 1591 году является московский Донской монастырь. В XV веке в Москве находилась Смоленская чудотворная икона. Историческим памятником присоединения Смоленска к Московской Руси является Новодевичий монастырь с главным собором в честь Смоленской иконы Богоматери.
В смутное время прославилась икона Казанской Богоматери. Перед ней молились и постились русские ополченцы Минина и Пожарского, шедшие на решительный штурм Кремля, в котором засели поляки. Зримым памятником этих событий является Казанский собор на Красной площади, разрушенный, а затем восстановленный в наши дни.
В середине XVII века при патриархе Никоне из Сафонова в Москву была принесена Иверская икона Богоматери. В составленной службе говорится: “Подобием иконы Иверские не точию Афон просвещается, но и град Москва украшается. И иные грады и веси освещаются”. И в наши дни полна молящимися возведенная заново Иверская часовня.
Величайшей Московской святыней являлась Риза Господня, пришедшая на Русь из Грузии через Персию вскоре после окончания смутного времени. Для поклонения московским святыням шли со всей Руси благочестивые паломники, которые оставили описание этих святых. Известны описания и многих иностранных путешественников, неоднократно посещавших нашу Москву, и об этом следует сказать несколько слов. Москву также по наименованию столицы называли Московия (некоторое время назад был такой феномен — Москва и московская “рука”). Один из этих путешественников писал: “В каждом квартале есть своя церковь, а на самом видном месте находится храм в честь Богородицы Девы, славный своим строением и величиной. Его воздвиг 60 лет тому назад Аристотель Болонский — творец удивительных вещей и знаменитый архитектор”.
После вступления московского князя Иоанна III в брак с племянницей последнего византийского императора Софией Палеолог значительно возросли связи Древней Руси с Западом. Увеличилось число западных мастеров, трудившихся в Москве. Именно иноземный мастер строил святыню православия в Москве ? Кремлевский Успенский собор. При сыне князя Иоанна III царе Иоанне Грозном велась ливонская война. Когда из Юрьева и Нарвы под Москву была переселена часть населения этих городов, царь дал им свободу вероисповедания, позволил открыть свою церковь. Так писал об этом Джером Гарси, живший некоторое время в Московии.
Позднее в Немецкой слободе в лютеранском храме был погребен датский принц, жених царевны Ксении Годуновой. Другой иностранный путешественник называет дату построения этого протестантского храма в Москве: “В 1601 году его царское величество Борис Годунов позволил им выстроить там церковь и жить в их немецкой вере”. Подтверждает это сообщение другой иностранный путешественник-дипломат: “В Москве существует и немецкая церковь, в которой слово Божие проповедуется во всей чистоте, так как здесь каждому предоставляется свобода вероисповедывания”.
Данные свидетельства особенно важны и ценны для нас, так как исходят от иностранной стороны и красноречиво показывают миролюбие православия, которому чужды были крестовые походы и крестоносные завоевания. В заключение, можно сказать, что юбилеи Москвы отмечаются общественностью, начиная с прошлого века. Юбилеи — это важные вехи, которые побуждают нас обернуться назад, вглядеться в наше славное прошлое, понять его, чтобы лучше представить себе, кто мы есть, куда мы идем и к чему мы призваны.
Москва, отмечающая ныне свое 850-летие, сердце православия и русской государственности. Став первоначально центром русской церкви, Москва благодаря ее содействию становится и центром русской государственности. Москва знаменита историческими именами, деяниями, молитвами и стопами святых мужей. Их подвиги являются примером для нас. Москва всегда жила полнокровной церковной жизнью, в ней проходили соборы, интронизации, хиротонии и другие священные события. Все эти знаменательные церковные и государственные события происходили при большом собрании народа, содействуя тем самым единению москвичей, всего российского народа, укреплению духовного единства Руси.
Москва воспета русскими поэтами, но еще раньше ее прославили церковные гимнографы в богослужебных песнопениях, которые и поныне звучат в православных храмах русской церкви. В истории Москва прославилась своими храмами, колокольными звонами, святынями, проповедниками и протодиаконами. Храмы снискали Москве именование белокаменной и златоглавой. Богатые и многовековые традиции, характерные для Москвы на протяжении веков, успешно возрождаются ныне на наших глазах.

Уважаемые участники конференции,
Юбилей Москвы - это, конечно, повод говорить не только о прошлом, но и о настоящем, и о будущем. Не секрет - и об этом здесь Юрий Михайлович говорил, что в последние годы между Москвой и федеральным центром идут различные споры.
Споры эти касались приватизации жилья, споры эти касались приватизации собственности. Сейчас, на мой взгляд, совершенно справедливо Юрий Михайлович ведет очередной спор относительно жилищной реформы.
Примечательно, что за это время в российском руководстве очень много людей сменилось и на посту премьеров, и на посту министров различных правительств и министерств, а споры идут. Были недовольны Гавриилом Харитоновичем, теперь недовольны Юрием Михайловичем.
Когда мы сталкиваемся с таким процессом, когда, с одной стороны, при разных людях продолжается дискуссия и дискуссия идет по важным вопросам, то неизбежен вывод, что есть что-то более фундаментальное за этими спорами, чем разногласия руководителей.
Спор фактически идет о концепции реформ в России. Спор идет о концепции будущего самой России. В данном случае речь уже идет не о личностях, и не об отдельных мероприятиях. Речь идет о самом подходе к преобразованию России.
Когда мы говорим относительно преобразований в России, то вопрос об исходной точке, с чего мы начинаем, дискуссий не вызывает. Мы идем от государственного социализма в советском варианте. Но как только начинается обсуждение, к чему мы идем, то тут уже появляются самые различные точки зрения.
Иногда говорят, что мы идем к капитализму, то ли к номенклатурному, то ли к нормальному. Но совершенно очевидно, что “современного” капитализма на нашей планете нет уже и нет уже давно - десятки лет. Нет и “современного капитализма”. Мир живет в условиях нового строя, в условиях постиндустриального общества. И вопрос о том, как России переходить к этому постиндустриальному обществу, становится центральным вопросом наших дискуссий.
И тут, конечно, стоит все-таки посмотреть, как и каким образом шли преобразования в других странах. На эту тему существует гигантское количество мифов, есть целое мифотворчество. Но смысл все время состоит в одном и том же - нас пытаются убедить в том, что этот переход неразрывно связан с полной либерализацией, с выходом государства из игры и с действием стихийных сил, которые, в конце концов, приводят к формированию нового общества.
На самом деле, даже беглый взгляд на опыт других стран показывает, что процесс шел совершенно иначе. Если мы берем Соединенные Штаты Америки, то ключевыми моментами нового курса Рузвельта, а именно тогда начался переход США в новую систему, были мощное государственное вмешательство в экономическую и социальную жизнь на основе рекомендаций Кейнса, были крупные государственные программы - типа знаменитой программы TVA, корпорация по освоению долины реки Теннеси, был огромный комплекс мер по преодолению почти 17-миллионной безработицы в США. Вывод здесь один: Соединенные Штаты Америки развивались в постиндустриальное общество при самой активной роли американского государства.
Но уж, пожалуй, самая большая область мифотворчества, это Федеративная Республика Германия. Наши соискатели кандидатских и докторских степеней исписали кучу бумаги, пытаясь убедить нас в том, что это было исключительно либеральное мероприятие. Вот Эрхард отпустил цены, и наступило благоденствие. На самом деле упускаются совершенные “мелочи”. Мелочь номер один: Федеративная Республика Германии не имела военного бюджета и военных расходов, даже приблизительно напоминающего тот, который мы имеем. Далее, Федеративная Республика Германия осуществляла переход в условиях, когда в каждом немецком городе стоял гарнизон американской армии, обеспечивая политическую стабильность для всех экспериментов господина Эрхарда. Это тоже не принимается во внимание. Не принимается во внимание и такая “мелочь”, как 20 миллионов немцев, которых переселили в Германию из всех других стран, которые были готовы работать за любую плату и на любой работе, лишь бы только как-то выжить. Я не буду перечислять другие факторы, даже из беглого взгляда ясно, что у авторов либеральной схемы нет даже приблизительного представления, каким был переход ФРГ к постиндустриализму.
О Польше очень много говорят. Но опять упускается из виду фундаментальные вещи. Якобы Польша следовала рекомендациям МВФ. Польша на 40 миллионов населения получила 60 миллиардов кредита, т. е., если переводить на наши понятия, то Россия должна была получить более 200 миллиардов долларов денег для того, чтобы примерно повторить польский вариант перехода. Нам же советовали повторить эту модель при 10-20 миллиардах, т. е. в сумме, которая в десятки раз меньше.
Таким образом, правда состоит в том, что существуют различные модели перехода, и различные страны шли своими путями. Модель, которую нам усиленно навязывали все эти годы, это модель Международного валютного фонда. Эта модель была создана для слаборазвитых стран, эта модель позволяет слаборазвитой стране включиться в современную экономическую жизнь.
Но в качестве кого включиться? В качестве поставщика сырья, в качестве поставщика дешевых рабочих рук, в качестве поставщика мозгов, в качестве места, где размещаются экологически неприемлемые для стран-метрополий производства?
Эта модель совершенно нас не могла удовлетворить, и Россия фактически от этой модели очень быстро начала отказываться.
К сожалению, какой-либо альтернативы этой модели у нас до сих пор не существует. Имеется комплекс самых разнородных и иногда противоречивых мер, и по существу мы имеем сейчас в качестве экономической политики свалку из начал Международного валютного фонда, начал государственного регулирования, начал криминальных, полукриминальных и мафиозных систем и т. д.
Я в таких случаях всегда вспоминаю историю с одной из своих собак. У меня была очень хорошая собака - московская сторожевая. Эта собака, прожив 3 года у меня, умерла от разрыва сердца. Я позвонил в питомник, и мне говорят: это частая история. Ее вывели на основе мичуринских принципов. Взяли 50% крови сенбернара, 20% крови кавказской овчарки, 20% крови добавили ризеншнауцера. Решили, что из этого коктейля разных кровей выйдет собака мощи сенбернара и активности овчарки. А из нее ничего не получилось, потому что при темпераменте кавказской овчарки и весе сенбернара сердце выдержать не могло. Разрывы сердца стали типичным результатом для этой так называемой породы.
Когда я смотрю на нашу нынешнюю политику, я все время вспоминаю свою несчастную мичуринскую собаку, потому что механически пытаться соединить совершенно взаимоисключающие вещи опасно и сложно.
Что мы имеем сейчас? Я бы хотел остановиться всего на двух мероприятиях, которые, на мой взгляд, очень исчерпывающе характеризуют особенность современного этапа российской политики. Мероприятие номер один- распродажа контрольных пакетов акций. Мы читаем Связьинвест, Норильский никель и т. д. и т. п. У всякого непредубежденного человека, когда он это читает, возникает первый вопрос: чья собственность? Вы помните знаменитую рекламу по телевизору, где было написано: вот Россия, вот ее богатства, вот 150 миллионов ваучеров, которые это богатство исчерпывают. Каждый получает свою долю. Оказалось, нам нагло врали: и правительство, и телевидение. Оказывается, то, что они пустили под ваучеры, не составляло всего богатства России и даже половины богатства не составляло и десятой части богатства не составляло. Теперь мы выясняем, что в загашнике они довольно много сохранили: Норильский никель, Связьинвест и многое-многое другое.
Но так и быть: предположим, сохранили. Что теперь должен делать человек, который в свое время провозгласил политику распределения собственности между теми, кто ее создавал? На мой взгляд, элементарно. Как минимум он должен был выпустить вторую партию ваучеров, касающихся собственности на Связьинвест, касающийся собственности на Норильский никель и т. д. Сделано это было? Нет. Считается, что к народу это богатство уже никакого отношения не имеет. Это не его собственность. Это собственность российской бюрократии, которая решила ею распорядиться.
И вот нас пытаются втянуть в спор о том, кому она должна достаться? Патриотически настроенным российским предпринимателям или компрадорски настроенным российским предпринимателям? Большие или меньшие суммы можно получить? И всячески уходят от основного вопроса: российское население обобрано, обобрано полностью, стопроцентно, до последней нитки, ни об одном рубле из этой собственности, которая ему должна была принадлежать, не вспоминают.
Второй вопрос - о жилищной реформе. Это логически связанные вещи. Что такое жилищное хозяйство? Представьте себе, фирму, у которой есть 5-6 процветающих филиалов и один филиал плохой. Плохой филиал живет за счет процветающих филиалов, так как убрать его нельзя, он всем нужен. Таким филиалом было жилищное хозяйство Советского Союза. Оно не могло существовать за свои деньги, оно жило за счет процветающих секторов: нефть, уголь и т. д. и за счет не выплачиваемой на руки “квартирной” части заработных работником денег. Их ему не выдавали, их централизовали и строили якобы бесплатное жилье и имели якобы низкую квартплату.
Теперь что решено? Теперь решено процветающие сектора положить себе в карман в ходе приватизации. А непроцветающий сектор? А за непроцветающий сектор заставить заплатить тех, кто в нем живет, которым деваться практически некуда.
Уж, казалось бы, хоть минимум можно было бы сделать, как когда-то, мы делали. Если помните, все деньги Москвы, которые тратили на детей, мы собрали. Затем разделили на всех детей, определив, какое придется пособие на каждого ребенка.
Как минимум государство, претендующее на роль демократического, должно было определить, сколько оно тратит на жилье. И если оно решило от этих трат отказаться, то, по крайней мере, оно было обязано раздать населению то, что фактически на жилье шло, что оно ему не доплачивало.
Этого нет. Решили возложить все расходы на население.
Фактически вся наша жилищная реформа - родная сестра гайдаровского мероприятия со сбережениями населения. Разница только в одном: там деньги отбирались в натуральном виде, а здесь косвенно, по форме совершенно другой шаг, но по смыслу тот же самый.
Нас ведь не только заставляют начать платить за жилье. У миллионов людей старшего поколения отбирают то, что им принадлежит. Они ведь десятки лет не получали денег в составе зарплаты на это жилье. Теперь говорят: во-первых, ты плати, а во-вторых, мой долг тебе - я тебе 25 лет не доплачивал на жилье - полностью исчезает, ликвидируется. Я тебе ничего возмещать не собираюсь.
Уж как минимум применительно к старшему поколению можно было принять совершенно другое решение. Так же, как мы признаем долг перед Западом, можно было признать долг перед своим населением и искать способы реализации этого долга вплоть до бесплатного жилья для представителей старшего поколения.
В чем особенности этих двух мероприятий, если взять их вместе? Особенность одна: российская бюрократия обнаглела. Она абсолютно уверена в своем положении. Она твердо знает, ей уже не нужны ни ваучеры, ни другие формы обмана населения. Она решила идти напролом, напрямую, не считаясь ни с чем. Вот в чем суть обоих мероприятий, если их называть своими именами.
Но есть еще один аспект, совершенно блестящий аспект. Нам говорят: всем бедным мы теперь начнем платить компенсацию. Я не поленился, сел, немножко посчитал. У меня получилось, что 50% населения России получит право обращаться за компенсацией, вы представляете, сколько должно появиться чиновников для того, чтобы рассматривать эти наши просьбы. Вы представляете, сколько они могут заработать на рассмотрении наших просьб по поводу этой самой компенсации. А самое главное, что означает человек, который каждый месяц должен ходить и просить эту компенсацию? Да, это прекрасный избиратель, это то же самое, что в селе, когда председатель колхоза говорит колхознику: или ты проголосуешь так-то или я тебе лошадь не дам для того, чтобы убрать луг.
Я уверен, что рассмотрение просьб о компенсации обязательно будет подогнано к предстоящим выборам местного губернатора, каких-нибудь местных советов, местных депутатов и других депутатов тоже, потому что большую удавку для избирателя изобрести трудно.

И вот с этими блестящими идеями господин Немцов появляется в Москве. Хрустальная мечта всех бюрократов на местах: оседлать, наконец, своих избирателей.
Подводя итог этой части своего выступления, хочу сказать, что нас не устраивает то, что делается. Не устраивает по самым разным причинам, но, прежде всего потому, что оно не решает главной задачи российских реформ. Ведь реформы были начаты по одной единственной причине: власть, которая нами правила, стала заводить страну в тупик, страна стала терять свои лидирующие позиции.
Я хотел бы еще сказать несколько соображений по поводу того, какой же должна быть модель - новая модель российских реформ.
Первый фактор, который обязательно надо брать во внимание. Совершенно очевидно, что мы все хотим провести такие преобразования, в результате которых Россия должна остаться великой державой. Не сверхдержавой, нам не нужна сверхдержава, но нормальным крупным государством она должна остаться. Это раз.
Второе. Ее лидерство должно основываться не на военной силе, не на диктате, здесь Юрий Михайлович во вступительном слове об этом говорил. Ее лидерство должно основываться на том, на чем основывается современное лидерство: это должно быть научно-техническое лидерство в одной, двух, трех областях, в которых мы можем быть первыми, и в которых у нас все покупают. Это второй блок, который надо сделать.
Третий момент нашей модели. Если постиндустриальное общество заканчивает свое развитие тем, что одну треть собственности отдает государству и муниципальным предприятиям, одна треть коллективная и одна треть частная, то зачем же нам нужно сначала проходить этап глобальной приватизации, а потом болезненно и долго ждать, пока, наконец, снова сформируется государственное бесплатное образование, государственное лечение и т. д.? Вырисовывается новый, российский подход к этому вопросу. Нам в данном случае не нужно действовать в духе известного гимна: “весь мир разрушим до основания, а затем...” Надо выделить то, что нам нужно сохранить, преобразовать, а с остальным действительно надо работать. Если я затеваю строительство нового дома на месте старого, то, как минимум, я смотрю на этот старый: что можно использовать: из окон, из дверей, из пола, из крыши и т. д. Вот этот подход в принципе сохранить и преобразовать - обязательно надо реализовать.
О социальной сфере я уже говорил. Социальное развитие современного постиндустриального общества - это гигантская сфера социально-ориентированного рынка, помощи и т. д. И, опять-таки, зачем нужно приватизировать поликлиники, если нам их и так не хватает.

Давайте идти другим путем. Надо всячески помогать созданию новых частных структур, а то, что есть, должно остаться, оно должно работать, его все равно мало.
Я бы перечислил еще ряд моментов. Я обязательно хотел сказать, конечно, об особенностях перехода политической системы, так как меня, например, исключительно беспокоит вопрос так называемой представительности нашей власти. Вы все регулярно смотрите по телевизору информационные передачи, и вчера или позавчера я тоже смотрел: выборы состоялись, так как 40% населения явилось. Ясно совершенно, что при этой 40%-ной явке победитель получит 20% голосов, а при втором туре еще меньше. Мы имеем сейчас представительную власть, которая по моим опять-таки приблизительным подсчетам представляет примерно 13-15% населения как в ветви законодательной, так и в ветви исполнительной. Нетрудно вспомнить, что коммунистическая партия имела именно этот процент по численности. И мы все были недовольны, считали это совершенно неприемлемым вариантом, который не может устраивать. Это к вопросу о представительности.
К вопросу о национальном устройстве. Особенность старого национального устройства состояла в том, что только нации, которые имеют территории, могут быть как-то представлены в наших системах государственной власти. Миллионы людей (вчера в России был немецкий президент и говорил о том, что еще миллион немцев живет в России) не имеют представительства в системах власти. Никакого. Может ли эта власть рассчитывать на устойчивость, на опору и т. д.? Это же не только немцы. У нас еще есть корейцы, евреи, поляки и т. д., и т. д., десятки тысяч людей. И здесь совершенно очевидно - нужны реформы.
Реформы нужны и в нашей третьей власти, которая по существу не реформировалась. В четвертой власти, которая властью не является, а которую растаскивают по кускам: то исполнительная, то представительная власть.
Подводя итоги, я бы сказал, некоторые черты российской модели уже сейчас для нас очевидны.
В политическом отношении я бы все-таки на первое место поставил задачу создания власти, в которой были бы представлены структуры меньшинства. Понятно, почему они должны быть представлены. Берем село. В этом селе есть 100 колхозников и 7 фермеров. Можно представить себе какое-либо голосование, при котором будет создана власть, которая не будет давить на фермеров при этих условиях? Это исключено.
Когда-то Александр II, столкнувшись с сопротивлением большинства дворян предстоящим переменам, создавал комитеты. Я помню, что состояли они из двух частей: большинство и обязательное представительство меньшинства, потому что без этого не были бы обеспечены прогрессивные тенденции. Даже Михаил Сергеевич Горбачев, формируя съезд, одну треть депутатов решил все-таки не избирать, а формировать по другому принципу, чтобы каким-то образом обеспечивать представительство по другим началам.
Я думаю, что мысли Александра Исаевича Солженицына о том, что нам нужна демократия, в которую вошли бы в полном объеме идеи земской соборной демократии, являются исключительно правильными для политической стороны российской модели.
В целом российскую модель постиндустриализма я бы определил так: это модель ограниченной экономической открытости и модель земской демократии. Почему нужна экономическая открытость ограниченная? Потому что существуют десятки секторов нашей экономики, в которых нам, строго говоря, и не нужно добиваться выхода на мировой уровень любой ценой и т. д. Почему нужна не только представительная, но и “сословная” демократия? Чтобы в переходный период обеспечить единство нации и устойчивость власти.
И в заключение я хотел бы сказать следующее. Споры Москвы и России, как мы уже слышали здесь, постоянное явление. Думаю, что это совершенно нормальное явление. Если взять историю Франции и Парижа, Англии и Лондона, то там мы постоянно сталкиваемся с такими ситуациями. Действительно, историческая функция столицы выступать как носитель определенного концентрированного мнения, которое потом должно взаимодействовать со страной.
Мне совершенно очевидно, что сейчас из всех российских регионов Москва ближе всего к тому, чтобы выдвинуть российскую модель перестройки, российскую модель постиндустриального развития. И я думаю, что в споре, который сейчас развертывается по всем нашим городам и весям, победит та политическая сила, которая предложит стране долговременную программу развития и которая сумеет дать возможность антибюрократической части общества вести борьбу хотя бы на равных с бюрократией России.

Уважаемые дамы и господа,
Разрешите мне, пожалуйста, выразить свою благодарность за приглашение, как представителя американской исторической науки, принять участие в столь важном событии, как празднование 850-летия Москвы.
Россия — одна из немногих стран мира, у которой две столицы. Если считать Киев, что является предметом научных споров, то быть может это единственная страна в мире, которая имеет три столицы. Этот факт значительно повлиял на историческое развитие страны, так как разные столицы отражали различные стороны народного духа. Хотя в начале XVIII века царский двор и государственное управление переехали в Петербург, Москва во многих отношениях осталась центром русской народной культуры. Дело в том, что Петербург был искусственным созданием, построенным по западной модели — чуждой большинству русских, в то время как Москва, по-прежнему, отражала национальные традиции.
Правда, элита Москвы тоже многое перенимала у Европы, но это западное влияние она соединяла с народными традициями, создавая в результате смесь туземных и иностранных элементов, которые составляют сущность новой русской культуры.
Москва стала оказывать своеобразное культурное влияние на Россию императорского периода после того, как Петр III в 1762 году освободил дворянство от принудительной государственной службы. Хотя большинство дворян были слишком бедны, чтобы бросить службу, многие из тех, кто имел такую возможность, вышли в отставку. Дворяне со средним достатком в большинстве поселилось в губернских городах, а богатые предпочли Москву, где построили роскошные дворцы. Большая часть этих зданий сгорела во время пожара 1812 года, но некоторые все же сохранились или были восстановлены. Их можно видеть сегодня на улице Пречистенка, бывшей Кропоткинской.
Конечно, как и в Западной Европе того времени, большинство вельмож занимались сплетнями, играми в карты, флиртом и танцами. Но среди этого общества впервые в России появилось то, что мы по-английски называем “leisure class”, т. е. класс независимый от государства и имеющий возможность заниматься различной деятельностью в соответствии со своими личными интересами. Поэтому не случайно, что явление, которое Милюков назвал первым независимым предприятием русской интеллигенции, появилось именно в Москве, а не в Петербурге. Я имею в виду замечательную деятельность Николая Новикова, Московского университета и масонских лож.
Новиков был первым русским человеком, который вел свою деятельность исходя из следующего убеждения: повышение уровня жизни, культуры и нравственности населения является не исключительной ответственностью государства, но также и, быть может преимущественно, обязанностью каждого гражданина. Вместе с друзьями он основал издательство полезных книг для взрослых и детей, в котором вышло более 900 названий — это гораздо больше, чем было издано книг в России за все время царствования Петра Великого. Кроме того, Новиков редактировал сатирические журналы, которые, впервые от имени гражданина, разоблачали темные стороны русской жизни: до того момента это являлось монополией царской власти. Его известная полемика с императрицей Екатериной Второй, символизировавшая существовавшее противоречие между дворянской Москвой и правительственным Петербургом, окончилась арестом и заключением Новикова. Но это поражение было только временным, потому что в конечном счете победило общественное движение, которое он породил.
В Москве жил и Николай Карамзин — один из создателей современного русского языка и первый русский историк, чьи труды заинтересовали широкую публику. В этом городе получил начальное образование Александр Радищев. Первые отрывки из его “Путешествия” печатались Новиковым.
Историк литературы Григорий Гуковский говорил о дворянской “фронде” в середине XVIII столетия в России. Мне кажется, этот термин преувеличивает оппозицию Москвы, но несомненно, что первая критика самодержавия, крепостничества и поверхностной галломании исходила от жителей старой столицы. Это был голос возникающего самостоятельного русского общества.
Другой важный вклад Москвы в русскую культуру относится ко второй четверти XIX столетия, когда город сделался центром философского идеализма — источника двух самых влиятельных течений русской мысли того времени: славянофильства и западничества. Философия идеализма проникла в Россию из Германии, и было совершенно естественно, что она нашла поклонников именно в Москве, которая всегда больше ценила германскую и английскую культуру, чем Петербург. Идеализм Шеллинга, а потом и Гегеля, поднял вопросы, которые раньше не занимали русское общество, а именно: какое место занимает Россия в человеческой истории и каково ее историческое призвание и, во-вторых, что может личность сделать для прогресса человечества. Эти вопросы касались целей жизни как общества, так и индивида.
Первой организованной группой, которая занималась этими проблемами, был кружок “любомудров”, основанный шеллингианцем князем Вл. Одоевским, воспитанником пансиона Московского университета. В кружок входили будущие вожди славянофильства: Иван Киреевский, Алексей Хомяков и другие. Чуть позже появились кружки идеалистической молодежи при Московском университете, который в З0-е и 40-е годы XIX столетия сделался крупным центром мировой науки. Курс лекций по философии природы шеллингианца М. Г. Павлова ставил вопрос о соотношении природы и истории. Блестящие исторические доклады Тимофея Грановского оказали влияние на взгляды молодежи, доказывая, что история не цепь ни чем не связанных бессмысленных событий, но органический и объясняемый процесс.
Изучение истории, ее значения и цели — стало одной из основных проблем, обсуждаемых русской интеллигенции. Славянофильство, которое родилось в Москве, дало свой ответ на вопрос, какое место Россия занимает в схеме мировой истории. Основатели славянофильства, люди среднего дворянства, имевшие близкие связи с провинциальной Россией, полагали, что их страна имеет исключительную миссию в деле разрешения общественных и духовных проблем человечества. Именно они сформулировали первую теорию русского народного духа, которая сильно повлияла на все последующие националистические идеологии как консервативные, так и радикальные.
Мне кажется, что эти теории были основаны на ложной интерпретации прошлого России и утопической мечте о ее будущем. Мои личные симпатии на стороне западников. Тем не менее, нужно признать, что славянофильство имеет глобальное влияние на русскую мысль и сегодня. Оно могло возникнуть только в Москве благодаря ее близким сношениям с российской провинцией.
Для западников вопрос об исторической миссии России решался исходя из положения гегельянской философии, заключающемся в том, что культура Европы является кульминацией и концом истории. И поэтому Россия не имеет другого пути, кроме как следовать Европе. Для западников самым важным являлся вопрос о личности. Русская традиция прав и обязанностей человека берет свое начало главным образом в идеалистическом движении.
В итоге счастьем для Москвы и для России стало то, что Петр Великий перенес местопребывание правительства в Петербург, потому что этим шагом он освободил старую столицу от угнетающего присутствия императорского двора и чиновничества, какими изображали все это в Петербурге Гоголь и Достоевский. В некоторой степени это напоминало положение, сложившееся во Франции после того, как Людовик XIV в конце XVII века переместил свой двор в Версаль, дав Парижу возможность стать великим интеллектуальным и художественным центром Франции и Европы.
У меня сложилось впечатление, что к концу XIX столетия Москва потеряла свой приоритет в культурной жизни страны. Центром российской культуры стал Петербург. Это произошло по двум причинам: во-первых, культурная жизнь России стала более рассредоточенной из-за широко распространяемых толстых журналов, которые после смягчения цензуры во время царствования Александра II стали главными органами общественного мнения в России; во-вторых, в конце столетия появились такие течения в литературе и искусстве, которые благоприятствовали новой столице: символизм в поэзии, модернизм в живописи и в музыке, объединенные девизом “искусство для искусства”. Они были международными течениями, не связанными с национальной культурой.
В советское время, после переезда правительства из Петрограда в Москву в марте 1918 года, центр русской культуры, той культуры, которую коммунисты вообще терпели, опять вернулся в Москву. Но это перемещение было искусственным, потому что явилось результатом возрождения монополии режима на всю умственную и художественную деятельность путем строгой цензуры и государственного покровительства.
Я надеюсь, что Москва — столица российского государства и российской финансовой жизни, опять станет центром свободной русской культуры, каким она была долгое время в имперский период, потому что величие государства зависит не столько от военной или даже от экономической мощи, сколько от культуры страны, которая внушает гражданам чувство общей судьбы. Сегодня мы знаем, насколько ошибочна теория Маркса о том, что культура — надстройка производства и производственных отношений. Гораздо вернее то, что экономика — надстройка культуры, потому что, как сказал английский философ XVIII столетия Дэвид Хьюм: “Хотя люди действуют сильно под влиянием интересов, но интерес сам, как все в человеческих делах, управляется мнением, а мнение, конечно, продукт культуры”.
Сегодня в России в результате разрушительной деятельности коммунистов чувство культурного единства и общей судьбы очень слабо развито. Кто наиболее способен помочь возрождению этого чувства, как не старинная столица России, где начиналось российское общественное движение и где зародились главные идеологические течения.

Среди множества городов, существующих сегодня на планете, трудно назвать город, превосходящий Москву по объему и масштабам ведущихся в ней научных исследований. Ровно полвека тому назад академик С. И. Вавилов отмечал, что в XX столетии “руководящая роль Москвы в научной жизни страны стала очевидной”.
Однако, чтобы занять такое, совершенно особое место, Москвой был пройден огромный путь созидания и накопления научно-технических знаний. Можно смело говорить, что российская наука создавалась и росла вместе с развитием и приращением ее столицы.
Еще задолго до того, как на карте России появился Санкт-Петербург с основанной там по инициативе Петра Великого Академией наук (1724 г.), в Москве жило и работало немало людей, обладавших разнообразными и глубокими для своего времени научными познаниями. В XVI-ХVII вв. в Москве трудились замечательные специалисты, люди книжного знания и острого ума — Иван Федоров, Максим Грек, Ф. М. Ртищев, Епифаний Славинецкий, Симеон Полоцкий, Сильвестр Медведев и др.
В начале 60-х гг. XVII в. при Печатном дворе на Никольской улице была открыта первая в Москве светская школа. Немного позже, в 1685 г. здесь же на Никольской улице при Заиконоспасском монастыре начало работать первое высшее учебное заведение — Славяно-греко-латинская академия. Московская академия давала по тем временам высокое образование. В конце XVII — начале XVIII вв. в Москве по указанию Петра I создаются первые специализированные учебные заведения: Пушкарская (артиллерийская) школа, Математико-навигацкая школа и др.
Практическая работа по организации Математико-навигацкой школы, созданной для подготовки морских офицеров, геодезистов, "учителей цифири" (математиков) и других специалистов, была осуществлена крупным ученым и государственным деятелем сподвижником царя-реформатора Я. В. Брюсом. При Математико-навигацкой школе Я. В. Брюсом была создана астрономическая обсерватория, размещавшаяся на Сухаревой башне. В XVII — первой четверти XVIII в. и даже несколько позже в Москву нередко стремились попасть молодые люди из периферийных районов страны, чтобы получить там образование и основательную научную подготовку. Среди них был и М. В. Ломоносов, учившийся в Славяно-греко-латинской академии в 1731-1735 гг.
Таким образом, к началу XVIII в. в Москве сложились необходимые научно- технические, социально-экономические и культурно-исторические предпосылки для создания в ней научных учреждений в собственном смысле этого слова.
В 1755 г. прежде всего благодаря настойчивым ходатайствам графа И. И. Шувалова императрицей Елизаветой Петровной в Москве был открыт университет, со временем ставший крупнейшим учебным и научным центром страны. Московский университет с момента основания стал учреждением, в котором преподавательская работа органически сочеталась с исследовательской. Многие университетские профессора и преподаватели наряду с подготовкой кадров для науки и народного хозяйства, активно занимались также и научными изысканиями.
Что же касается общего количества научных учреждений, то отставание Москвы от Санкт-Петербурга даже в конце XIX — начале XX вв. было довольно значительным, а сеть научных учреждений Москвы этого периода отличалась от научной сети Санкт-Петербурга не только меньшим числом входивших в нее исследовательских подразделений и занятых в них научных работников. Различие состояло и в том, что в Москве тогда практически все виды научных исследований, начиная с фундаментальных и кончая сугубо прикладными, осуществлялись в основном в научных подразделениях вузов, в то время как в Санкт-Петербурге значительная часть фундаментальных исследований выполнялась в располагавшихся там учреждениях Академии наук и в таких крупных исследовательских организациях, как, скажем, Институт экспериментальной медицины, Главная палата мер и весов и т.д.
В первые десятилетия XX века, когда Россия переживала период политической нестабильности, войн и революционных потрясений (1905-1907, 1917 г.), численность научных учреждений в Москве продолжала расти, но темпы этого роста были сравнительно невысокими.
Реакцией на трудности материального положения отечественной науки стало подключение к финансированию научно-технической деятельности некоторых прогрессивно мыслящих промышленников (Д. П. Рябушинский, Х. С. Леденцов, А. Л. Шанявский и др.) и появление в стране новых научных объединений. Москва заняла лидирующее положение в организации научной общественности, ставящей перед собой широкие задачи — от финансирования отдельных работ до создания научно-исследовательских институтов.
В конце XIX — начале ХХ вв. в Москве работала целая плеяда выдающихся деятелей науки: физики П. Н. Лебедев и Н. А. Умов, отец русской авиации Н. Е. Жуковский и его последователь и продолжатель С. А. Чаплыгин, химики Н. Д. Зелинский и И. А. Каблуков, минералог и геохимик В. И. Вернадский, геолог А. П. Павлов, географ Д. Н. Анучин, почвовед В. Р. Вильямс, физиолог И. М. Сеченов, медики Н. И. Пирогов, С. П. Боткин, П. В. Склифосовский, Н. Ф. Филатов, историки В. О. Ключевский и И. Е. Забелин и мн. др. Особенно широкий размах научно-исследовательская работа в Москве приобрела в нынешнем, двадцатом столетии. Именно в этот период в Москве сформировались десятки крупных научных школ, получивших международное признание.
После возвращения Москве в соответствии с правительственным постановлением, принятым в феврале 1918 г., статуса столичного города, в развитии сети ее научных учреждений и вузов наступил новый этап, характеризующийся не только чрезвычайно высокими темпами, но и глубокими качественными изменениями ее организационной структуры. Они были обусловлены насущными потребностями научно-технического и народнохозяйственного развития страны. Этому способствовало и то, что пришедшее к власти в октябре 1917 г. большевистское правительство рассматривало создание в стране широкой сети научных учреждений и вузов, совершенствование ее организационной структуры как одну из первоочередных задач.
Уже в конце 10-х — первой половине 20-х гг. XX в. в Москве было сформировано более 20 новых научно-исследовательских институтов, лабораторий и других типов учреждений.
В начале 30-х гг. возобновился и процесс развития сети высших учебных заведении. В соответствии с правительственным постановлением, принятым 25 апреля 1934 г., Президиум Академии наук СССР (с 1991 г. — Российская академия наук) и значительная часть ее учреждений были переведены в Москву.
Перевод Академии наук из Ленинграда в Москву привел к серьезным изменениям в структуре ее научной сети. Впервые в истории нашего столичного города, наряду с уже находившимися там научными подразделениями вузов и многочисленными отраслевыми НИИ и лабораториями появилась большая группа академических учреждений. Размещение в Москве Президиума Академии наук и большей части ее учреждений не только поднимало престиж Академии наук, но и возвышало статус Москвы как столичного города. Наличие академических учреждений является, как известно, одной из характерных особенностей большинства крупных столичных городов мира.
В 1935 г. в структуре Академии наук впервые создается крупное Отделение технических наук (ОТН). Задачи, которые начали решаться в Отделении технических наук и в созданных на его основе институтах машиноведения, металлургии, механики, горного дела и др., имели исключительно серьезное значение для развития отечественной техники, промышленного производства, для всей экономики страны.
Для российской столицы характерен чрезвычайно высокий уровень концентрации научных кадров, возраставший особенно быстрыми темпами в 50-х — 80-х гг. нынешнего столетия. Если в начале 50-х гг. в Москве насчитывалось всего 50 тыс. научных работников, то в середине 60-х гг. — уже свыше 160 тыс., а к концу 80-х гг. — более 680 тыс. В первой половине 90-х гг. численность научных работников в Москве, как и в стране в целом, существенно сократилась, но и в настоящее время остается все же весьма значительной — более 300 тыс. человек. В Москве сосредоточено около 30% работников сферы науки и научного обслуживания, значительная часть высшей квалификации — академиков и членов корреспондентов РАН и других академий наук, свыше 1/4 докторов наук и примерно 1/5 часть кандидатов наук, имеющихся в Российской Федерации. В столице России находятся высшие органы государственной власти и управления, осуществляющие руководство научной деятельностью в стране, президиумы РАН, РАМН, РАСХН, РАО и других академий, правления многочисленных научных и научно-технических обществ и ассоциаций. В Москве исторически сложилась мощная, широко разветвленная сеть научных учреждений, в состав которой входят сотни НИИ, десятки лабораторий, научных центров, обсерватории, опытные станции, научные библиотеки, архивы, музеи и многие другие типы научно-исследовательских учреждений.
Наряду с академическими институтами, занятыми в основном фундаментальными научными исследованиями, в Москве имеется значительное число учреждений находящихся в подчинении соответствующих федеральных правительственных ведомств (Министерства экономики, Министерства здравоохранения и медицинской промышленности, Министерства сельского хозяйства и продовольствия и других).
Особую роль среди научных учреждений столицы играют такие крупные исследовательские комплексы, как “Российский научный центр “Курчатовский институт”, Государственный научно-исследовательский центр ЦАГИ и др. Каждый из них объединяет по несколько крупных исследовательских подразделений. Подобного рода организации, имеющие статус государственных научных центров, располагают сложным дорогостоящим опытно-экспериментальным оборудованием и специалистами высокой квалификации. Исследования в них ведутся нередко на междисциплинарной основе, одновременно по нескольким крупным направлениям. При этом осуществляются все виды научно-исследовательских работ, начиная от фундаментальных и кончая сугубо прикладными.
Значительные объемы исследовательских работ выполняются на кафедрах, факультетах и в научных подразделениях многих московских вузов, в особенности таких, как МГУ им. М. В. Ломоносова, МГТУ им. Н. Э. Баумана, МАИ, МЭИ, МИФИ, РГГУ и др. Московские ученые внесли и продолжают вносить большой вклад в развитие отечественной и мировой науки**.
Одной из характерных особенностей Москвы как научного центра является то, что деятельность работающих в ней ученых и исследовательских коллективов направлена на решение наиболее сложных и перспективных проблем, имеющих не только большое научное, но и народнохозяйственное и оборонное значение. Именно здесь, в Москве в суровые годы Великой Отечественной войны под руководством И. В. Курчатова было положено начало развертыванию в стране крупномасштабных комплексных исследований, направленных на практическое овладение ядерной энергией, а в первые послевоенные годы под руководством С. П. Королева начали осуществляться не менее крупномасштабные космические исследования и работы по созданию ракетно-космической техники.
Резкое сокращение объемов финансирования научной деятельности, происшедшее в нашей стране и в том числе в Москве в первой половине 90-х гг., периодические задержки или невыплаты заработной платы ученым, отсутствие необходимых средств на поддержание научного оборудования и приборов в нормальном состоянии, не говоря уже об их обновлении, отток из сферы науки значительной части способных молодых людей, почти полная невостребованность результатов научных исследований и ряд других негативных факторов не могли не сказаться отрицательно на эффективности труда ученых, привели к заметному ослаблению научного потенциала России и ее столицы. Но и в таких невероятно трудных условиях ученые Москвы продолжают вести напряженный научный поиск и нередко добиваются весьма значительных результатов.
Современная Москва является в сущности гигантским наукоградом, униальным в своем роде мегаполисом науки, не имеющим аналогов в мире. Наука оказывает существенное влияние буквально на все сферы жизнедеятельности российской столицы и во многом предопределяет перспективы ее развития. Будущее города, как отмечал Мэр Москвы Ю. М. Лужков, безусловно, связано с наукой: “Наша столица, прошлое которой теряется в глубине веков, была, есть и всегда будет средоточием отечественной науки и культуры и всегда будет открыта в культурном и научном движении всему Миру”.

Копирование одной из этих двух моделей приведет к атрофированию древней и мудрой Европы и отрежет от нее Россию, которая будет вынуждена в одиночестве искать свою роль в мировом многоголосии.
Россия не должна пытаться обнаружить то, что у нее уже есть, ни принимать несвойственную ей специфику. Россия — это Европа, и поэтому она должна углублять совместно с Европейским Сообществом общие корни. Нам необходимо оценить значительность нашей общей культуры, более чем тысячелетней, во всем ее многообразии.
В нашей жизни нет места утопиям, наша жизнь — это реальность, и в ней у нас есть общие задачи: дать ответ миллионам людей, которые нам доверяют, которые признают за нами определенный уровень знаний и ответственности.
Настало время, чтобы все мы, все граждане этой страны и Европы, отнеслись с должной ответственностью к своим личным обязательствам, которые всегда зависят от тех прав и свобод, на которые мы претендуем, и от уровня жизни, которого хотим достичь.
Мы — представители различных секторов науки, политики, экономики, права, средств массовой информации и т. д.; мы — представители самых разных национальностей, ответственны за строительство этого огромного пространства свободы и благополучия, которым может быть и должна быть Евро-Россия. Она станет общей землей, которая вознесется над расовыми различиями, континентами и религиями.
Каждый из нас должен привнести свой вклад в это огромное и важное предприятие, которому необходима общественная поддержка и хорошие предводители. Именно эту роль предводителя, по моему мнению, должна взять на себя Москва, которая сосредоточила в себе все разнообразие этой замечательной страны.
Москву всегда отличала ее универсальность. Ее величие, динамичность, сплетение рас, религий и идеологий обусловили создание той особенной и необходимой Среды, служащей для принятия решений и для построения будущего.
Москва не может и не должна существовать изолированно, как в хрустальной шкатулке, на радость и гордость ее жителей. Москва принадлежит всем горожанам и всем гражданам России и Европы, и она должна взять на себя риск лидерства, которое обусловлено ее социоэкономическим положением и ее положением как столицы.

2. С целью привнести некоторые практические идеи в вопрос строительства нашего общего дома, от Атлантического до Тихого океана, позвольте мне сделать некоторые наблюдения:

а) В настоящее время мы стоим во главе процесса интенсификации контактов и обменов с Западной Европой, как на уровне личных контактов, так на экономическом уровне, как в культурном, так и в научном плане. Поэтому нам необходимо устранить бюрократические препятствия на пути этих контактов и облегчить процесс взаимодействия.
Приведу один пример: рассматривалась ли когда-нибудь возможность отмены въездных виз для граждан Европейского Сообщества? Ведь если мы разрушим одну часть стены, которая препятствует нашим контактам, другая разрушится сама.
Рассматривалась ли возможность сближения экономик обеих сторон таким образом, чтобы они дополняли друг друга? Ведь это так нужно для развития нашего общества в целом и для каждой из сторон в отдельности.
б) Мы стоим во главе процесса создания новой атмосферы взаимного доверия и уважения свободы граждан на уровне Государства и на мировом уровне. Эта новая атмосфера должна быть отражена в законах. Поэтому нужно исключить из законов все то, что предполагает собой ограничение или унижение личности человека. Законы должны способствовать прогрессу и созиданию, а не ограничивать волю людей в их независимой деятельности. Создадим же эту атмосферу в отношениях администрации с администрируемыми не на уровне управляющих и подчиненных, а на основе отношений между равными гражданами, субъектами, объединившимися по принципу равенства. Одним словом: мы должны научиться ценить самих себя.
Основное богатство России — это ее граждане, ничто более чем они не нуждается в пристальном внимании.
в) Мы стоим во главе интенсификации отношений с Европейским Союзом на уровне организаций. Эти контакты должны быть направлены на то, чтобы пути России и Европейского Сообщества в деле вырабатывания законов сближались или хотя бы шли параллельно. Законы науки, познания и экономики универсальны. Человек сумел сократить расстояния и время, весь наш мир стал похож на небольшой отрезок земли, и поэтому наша жизнь с каждым днем становится все более универсальной. Мы должны стать архитекторами объединения наших законов.
Наше активное присутствие в Европе необходимо. Оно необходимо, чтобы нас услышали и чтобы мы могли прислушаться к различным мнениям и опыту других.

3. Но что же делать практически? К сожалению, не существует готового рецепта. Нужно постараться дать надежду, желание трудиться и верить в человека. Без желания и энтузиазма невозможно трудиться, а без труда нет прогресса. Однако хочу отметить также, что время волюнтаризма и время благих намерений прошло. Сейчас мы живем в эпоху царствования науки и академической строгости во всем. То положение, в котором мы сейчас находимся не идеально, вся наша жизнь не совершенна, но это единственное, что мы имеем, и надо постараться правильно воспользоваться этим.
Мое предложение заключается в том, чтобы осуществить под предводительством Москвы, при поддержке больших городов, районов некий проект, который спрогнозирует возможное будущее России на ближайшие 25 лет. Это научная работа, сложная и амбициозная. Это не игра в отгадывание будущего, совсем нет. Создание такого проекта предполагает сотрудничество всех слоев общества, университетов, академий наук, политических партий, общественных организаций, производственных объединений, профсоюзов, интеллигенции, представителей разных профессий, судей, адвокатов, социологов и т. д., вплоть до средств массовой информации.
Будущее неразрывно связано с прошлым и настоящим. В настоящем заключается целая серия возможностей, которые попеременно чередуются в нем, и в зависимости от нас или от объективных причин, не подчиняющихся нашей воле, могут превратиться в реальность. Все эти модели будущего должны быть строго учтены, и этот учет должен производиться с использованием метода оценки степени вероятности осуществления того или иного варианта.
Речь, прежде всего, идет о том, чтобы провести исследование общественной действительности путем опроса. Это даст нам возможность ознакомиться с разными существующими реальностями. К этим реальностям будут приложены возможные варианты будущего, которое возможно осуществится, основываясь на “разуме” всей страны и, таким образом, позволит создать приблизительную схему будущего.
Исходя из разных изученных сред и из приложенных к ним моделей будущего, можно будет спроецировать будущее с помощью новейших средств информатики и математических расчетов.
Мы отдаем себе отчет в том, что результат таких исследований не даст нам в готовом виде образ России через 25 лет. Но посредством такого изучения мы сможем рассмотреть множество возможных вариантов будущего, которые будут меняться в зависимости от математических расчетов вероятности.
Будущее всегда неопределенно, потому что зависит от причин, которые нельзя предугадать Мы не можем знать, как поведем себя в будущем и как отреагируем на тот или иной импульс.
Наиболее точное познание настоящего, в котором мы живем, и различных моделей будущего должно стать двигателем, который даст нам возможность принимать адекватные решения в каждом конкретном случае. Эти решения обусловят расцвет общества, состоящего из людей с независимой волей. В таком обществе каждый человек сможет отдать все самое лучшее, что в нем есть, для развития общей культуры и экономики; обогатить свои права и свободы в контексте свободного и солидарного коллектива.
Для такой сложной и разнообразной системы, как Россия, без предварительного скрупулезного изучения очень сложно сходу указать нужную модель или клише, по которым надо создавать будущее.
Поэтому приведу только несколько примерных тем:
Человек и общество (проблема справедливости)
Государственная власть, национальная власть, районная власть, муниципальная власть (политическая власть)
Евро-Россия — пространство богатства и свободы (социально-экономическая модель)
4. Если действительно, как на то указывает настоящее, Европа и Россия должны рука об руку идти в будущее, так начнем же строить его. Мы не можем себе позволить смотреть на быков из-за загородки*, мы должны спуститься на арену и начать работать.
Нам надо научиться видеть самое главное в нашей общей душе, видеть наше многообразие, которое надо сохранять и беречь.
Давайте построим мосты и откроем пути к взаимопониманию посредством культурного, экономического и просто человеческого обмена.
Углубим наши познания в области права и постараемся согласовать основные понятия и формы поведения, что поможет нам создать свободное и солидарное пространство, которое будет строиться на взаимном доверии и укрепит надежду во всех гражданах.
Давайте сделаем упор на значение человеческой личности, на ее ответственность и свободу. И это будет правильный выбор для динамичного сбалансированного и процветающего общества, которым обязательно будет Россия XXI века.
* метафора на основании сравнения с боем быков (исп. традиция)

Уважаемые дамы и господа, коллеги.
Позвольте мне в своем небольшом сообщении остановиться на вопросах сохранения культурного наследия и на той роли, которую играют в этом такие специфические учреждения, как музеи. Сохраняя это наследие, мы сохраняем и развиваем нашу историческую память.
Историческое значение столиц, как вы знаете, оценивают в наши дни не только по памятным событиям, именам известных людей, связанных с этими городами. Не только по числу выдающихся памятников истории, экономики и культуры, но и потому, как сохраняется это историко-культурное наследие, как оно изучается и используется, какова его роль в современной жизни.
Отношение к памятникам культуры прошлого - одна из составляющих современной культуры. Именно накануне третьего тысячелетия заметно возрастает во всем мире интерес к проблеме культурного наследия и проблеме исторической памяти. Об этом свидетельствуют многие научные конференции последних лет, начиная с Конгресса историков в Мадриде в 1990 году и, заканчивая, прошедшей в октябре прошлого года Конференцией, посвященной столетию нашего Музея, на которой выступали представители 15 стран и 40 регионов нашей страны. Тогда эти проблемы поднимались во всех докладах, они актуальны и сегодня.
Сильной стороной реформаторской и созидательной деятельности современного Правительства Москвы является понимание и сохранение исторической памяти. Его деятельность направлена на восстановление и охрану памятников разных эпох, на создание новых памятников в канун XXI века. Не сочтите это за лесть, но я хочу отметить, что знаменательным стало то, что в прошлом году нашу научную конференцию открывал Валерий Павлинович Шанцев. Это говорит об активной позиции, занимаемой нашим Правительством, в этом вопросе.
Сегодняшняя конференция поднимает такие проблемы, которые вызовут несомненный интерес в России, во всем мире, ибо это тема исторической роли столицы, как гигантского мегаполиса. И политика городских властей в этом вопросе имеет свои исторические корни.
Что же такое историческая память? Если говорить с философской точки зрения, то историческая память субъективна, потому что каждый человек, каждый историк пропускает все через свое субъективное восприятие, все явления: история жизни и все материальные памятники, но она в тоже время материальна. Вы понимаете, что она материализуется в памятниках эпох, археологических, архитектурных, документальных, предметах быта, фольклоре и т. п. И обращение к исторической памяти это обращение к изучению исторического прошлого через сохранившиеся памятники, а музеи и архивы это так называемые места памяти, которые являются подлинными носителями ее. Изучение истории помогает воспитанию патриотов своего города, страны, а не иванов, не помнящих родства.
Вспомним, как много мы еще не знаем о происхождении названий наших районов, наших улиц, даже собственных фамилий. И поэтому явление исторической памяти должно быть для нас на первом месте сейчас. Музеи в процессе передачи нравственного, культурного потенциала выступают как связующие звенья, поскольку все предметы, представляющие музейные коллекции, являются носителями памяти. Главная задача музея ? не допустить дезинформации, искажения восприятия этой памяти, не допустить их использования для какой бы то ни было пропаганды, ибо тогда они обесцениваются и воспринимаются как ложь об истории.
Исторический музей имеет печальный опыт подобной практики. Еще не забыты те времена, когда музеи служили основой мнимой духовной жизни, мнимого знания. Отсюда напрашивается вывод: следует уделять большее внимание историческому источнику, а не его интерпретации, т. е. обеспечить максимальную доступность архивной, музейной коллекции через различные музейные формы работы с обществом, через экспозицию, выставки, новые технологии, электронные носители, например, сидеромы и другие формы музейной работы. К ним относится такая традиционная научная форма, как подготовка на базе музейных коллекций различных изданий, публикаций на темы истории Москвы. Я передала в президиум последний труд нашего Музея большой альбом об истории Москвы. Там представлены основные наши коллекции.
Осознание многовековой роли Москвы, ее созидательного, духовного влияния на регионы России явление историческое. Вспомните слова Карамзина: “Хочешь знать Россию, побывай в Москве”. Или фразу из записок Федора Растопчина: “Москва с течением времени сделалась городом священным для русских”. Но есть и другие слова известного деятеля прошлого: “Москва не город, Москва это принцип”. Вот в этом противоречии, на мой взгляд, все величие и феномен Москвы, которая во все времена жила по своим характерным не только для нее канонам, но всегда более прогрессивным. И тем самым она вела за собой всю страну.
Определенное место занимают музеи в Москве, в том числе Музей истории города. Находящиеся в столичных музеях коллекции и разнообразные материалы, отражающие историю столицы с древнейших времен до наших дней, их около миллиона, позволяют сделать некоторые обобщения. Во-первых, анализ исторических процессов показывает, что важнейшие социально-политические перемены приходятся на рубеж веков. На пороге третьего тысячелетия мы наблюдаем такой же взрыв политических, экономических, духовных, культурных преобразований России в Москве, как и на рубеже XIX и XX веков. Вот почему, например, в конце XIX века, когда Москва не была столицей государства, но переживала значительное промышленное развитие, заметно благоустраивалась, развивала и улучшала свое городское хозяйство, были созданы многие музей, такие крупные и известные вам, как Исторический государственный музей, как Политехнический музей, как Третьяковская галерея и многие-многие другие, в том числе Музей истории Москвы. Потому что городские власти понимали значение музеев и культурных учреждений в сохранении наследия и исторической памяти и, в тоже время, они знали, что они должны оставить след своей эпохи в этих музеях, памятниках материальной культуры.
И теперь мы можем с уверенностью сказать — важно то, что городу нашему почти тысяча лет и то, что в столице есть свой музей, и он работает в интересах города, всей своей деятельностью подтверждая ощущение причастности к местной и общероссийской культуре.
История города в широком понимании, традиции городского управления, градостроительство, хозяйство, жизнь и быт москвичей и общества в целом определили профиль и концепцию музея-мегаполиса. В современном мире он должен, на наш взгляд, органично сочетать все многообразие национальных, социальных, духовных и культурных аспектов жизни и социумы. В процессе осмысления показа через материальные памятники, неразрывности истории Москвы и России требуют раскрытия некоторых тезисов.
Первое. Исторические памятники Москвы, безусловно, общенациональное достояние России. И их возрождение сегодня — это служение России.
Второе. Взаимосвязь московского социума и российского общества, которое прослеживается на протяжении всей истории.
И третье. Значение Москвы, как исторического центра подлинно народной столицы России.
Весьма тонкий пласт памятников древней Москвы свидетельствует о ее связях с Россией. Сегодня мы можем увидеть музейные экспонаты, изображающие, например, символы будущего официального герба Москвы. За 4 столетия до официально утвержденного герба в XVIII веке на печати великого князя Дмитрия Донского, на образе, а затем на княжеских деньгах появляется всадник, жалящий копьем дракона. Сохраненный в исторической памяти многих поколений символ святого Георгия становится символом исторического сознания всей России.
Первый скульптурный памятник в столице с надписью “Гражданину Минину и князю Пожарскому благодарная Россия” (1818 год), поставленный на Красной площади, был создан на пожертвования россиян. Общеизвестна история строительства, разрушения и воссоздания храма Христа Спасителя, имеющего сегодня общероссийское значение. Возрожденный храм Христа Спасителя в наши дни является и православной святыней и историческим памятником эпохи. Под патронажем Московской мэрии и Патриархии Музеем истории города в настоящее время подготовлена большая выставка по храмовой истории. В Храме также будет создан большой музей, который откроется несколько позже.
Как известно, величайшим примером служения городу были почетные граждане Москвы. Такие, как Третьяков и Бахрушин, как Морозов и Цветаев, Щукин и другие. Они собрали огромные художественные и документальные коллекции и подарили их своему городу. Естественно, что процесс меценатства осуществлялся тогда при поддержке городских властей и имел юридические нормы. Процесс, который начался сегодня, в современной Москве перешел и на другие города. Он очень важен, но, к сожалению, всех высоких принципов меценатства прошлого так и не достиг. Очевидно, для этого нужна сильная законодательная база. И Музею города хотелось бы показать и новых меценатов, и новых почетных граждан Москвы для того, чтобы сохранить их имена для будущих поколений.
Музей истории Москвы, обращая своих посетителей к истории, стремится показать взаимосвязь московского социума и российского общества. Сегодня вы можете это увидеть на выставке, которая открыта у нас в основном здании на Новой площади, 12. Это выставка “Москва XVIII и ХХ веков”. Там как раз прослеживаются вопросы, о которых сегодня говорилось.
При рассмотрении истории Москвы, ее исторического феномена возникает несколько проблем. Одна из них касается и истории и современности. Это проблема пополнения населения Москвы за счет других регионов России, она требует особого осмысления. Из стольных городов, присоединяемых к Москве, еще в средние века выселялись в Москву лучшие люди, которые образовывали свои слободы и сотни: Дмитровскую, Ростовскую, Тверскую, Новгородскую, все эти названия пошли оттуда. Свозились сюда и святыни из этих городов, ставшие едиными для всей Руси. Начиная с XIX века, в Москве появились подворья городов, крупнейших монастырей Русской земли. Их было более 100 к XVII веку. Так складывались в Москве общины земляков-сведенцев. Москва обустраивалась и расширялась, становилась родиной для новых людей, которые сюда приходили. Таким образом складывался многонациональный мегаполис. Вспомните грузинское подворье, английское подворье, где сейчас, кстати, находится филиал нашего Музея.
Термин “лимитчики” всем вам хорошо известен с 70-х годов. Это уже наша история. Он сформировал целое поколение новых горожан мегаполиса из числа россиян. Их трудом были построены олимпийские объекты, новые линии метрополитена, жилые районы Москвы. Совокупный труд граждан создавал и создает новые реальности городской жизни и, конечно, культуры. Необходимо особое изучение этого явления, и Музей должен отразить его в своей экспозиции. Нельзя не упомянуть и такое явление, как множественная миграция в Москву из бывших регионов СССР в наши дни.
Требует также дальнейшего осмысления роль Москвы, как исторической столицы России. Но сегодня было уже много сказано по этому вопросу, поэтому я не буду раскрывать этот термин и перейду некоторым другим обобщениям, которые можно сделать в связи с той культурной ситуацией, которая сложилась в Москве в ходе подготовки юбилея столицы. Как отметил Юрий Михайлович Лужков в своем основном докладе, долгое время наши исторические знания, а, следовательно, и сознание находились в препарированном состоянии и зависели от идеологической концепции. Достаточно сказать, что москвичи никогда не видели более 80% коллекций Музея истории Москвы. Они были невостребованы.
Сейчас можно мечтать о том времени, когда новое поколение детей сможет побывать в настоящем музеефицированном археологическом раскопе и своими руками раскопать предметы быта своих предков, собрать их, когда поход в Музей истории города станет длительным путешествием во времени и займет минимум один день, когда в Музее будут воссозданы разные исторические эпохи во всем многообразии исторических лиц и событий. Эти мечты мы сможем осуществить в новом здании, которое обещано нам Правительством Москвы, а сейчас в юбилейные дни перед москвичами и гостями столицы предстанет новый музей археологии, который был создан благодаря усилиям Московского Правительства. Это единственный в Москве подземный музей на Манежной площади, который будет филиалом нашего музея. Центром его стал уникальный памятник XVI—XVII веков Воскресенский мост, имеющий символическое название. Воскресенский мост соединял сердце Москвы Кремль с дорогой на Тверь и северные районы России. Символичным стало и то, что при раскопе первым найденным там предметом был образок с изображением Георгия Победоносца.
Несколько мыслей о том, как музей оказывает воздействие на культурное пространство мегаполиса. Главный вопрос при этом — взаимоотношение музея и власти. Оно осуществляется, прежде всего, в законодательном порядке. А так же это выражается в том, что Московское Правительство финансирует муниципальные музеи. Правда, в этой работе можно было бы учесть опыт иностранных государств, где музеи финансируются и за счет общественных советов, состоящих из представителей институтов, промышленников, банкиров и т. д. Вероятно это в будущем у нас тоже будет. А наш Музей со своей стороны в своих выставках, экспозициях, подготавливаемых изданиях показывает уникальную традицию управления городом. Этому посвящены и другие формы нашей работы.
Структура управления городской власти, управления мегаполисом постоянно сталкивается с различием культур социумов и особенностями различных этнических групп. Известно, что Москва всегда была интернациональным городом. В ней живут и сохраняют свою культурную атмосферу русские, евреи, украинцы, латыши, поляки, грузины и многие другие. Музей истории Москвы при поддержке властей обязан знакомить своих посетителей с традициями города, помогать им в сохранении своего культурного наследия.
Приведу один пример. В Тель-Авиве, в Израиле, есть прекрасный музей еврейской диаспоры. Этот музей поражает не тем, что имеет прекрасное здание, а тем, что там нет ни одного подлинного экспоната. Однако сила воздействия его экспозиции на память человека, на его эмоции очень велика, потому что там собрано все, что связано с традициями еврейского народа во всем мире. Это дает представление о еврейской общности во всем мире. Такой мегаполис должны показать и мы, используя те традиции и культуру, которые наши бывшие соотечественники, москвичи в том числе, сложили за границей. Этот вопрос требует своей разработки, поскольку эта, можно сказать, русская диаспора появилась уже во всем мире и ей необходим свой музей.
В заключение мне хотелось бы отметить то, что историческое и культурное наследие прошлого, сконцентрированное в Москве, и огромные возможности использования этого потенциала современными средствами, безусловно, можно отнести к факторам, служащим дальнейшему развитию всего российского общества и не только. Я не останавливаюсь на других конкретных вещах.
В конце своего выступления я хочу внести несколько предложений.
Первое. Поддерживая проведение сегодняшней научной конференции, считаем целесообразным ежегодно проводить под эгидой Мэрии Москвы постоянный международный научный семинар по отдельным проблемам, которые волнуют все человечество накануне третьего тысячелетия. Работу этих семинаров можно организовать в начале сентября и приурочить ко дню города.
И второе предложение. Может быть, необходимо подумать над тем, чтобы учредить 1-2-З премии за лучшие исследования по истории и современным проблемам Москвы.

Да, Болгария действительно далеко, на границе московского культурно-хозяйственного ареала. Сегодня у нас (но и не только) уже говорят о принадлежности Болгарии к некоей мифической Волжско-Уральской зоне, общему для пра-болгар, татар, мордовцев и других уральских народов миру-экономике. Забывают, однако, о том, что мир-экономика это не только и не столько мифологическая, сколько экономическая — рыночная общность. Общность, возникающая и воспроизводящаяся на базе хозяйственно-культурных контактов и взаимодействий.
А именно эта основа создает условия для поиска близости, для построения общего сценария развития у России и Болгарии.
Болгария, вообще Юго-Восточная Европа, Малая Азия и Ближний Восток исторически и культурно была и есть конструктивной границей московского ареала. И неслучайно именно в XIX веке усиливается обращение России к порабощенной тогда Болгарии. Для русских людей образ Болгарии — это образ искреннего приятеля во вражеском окружении. И не только из-за близости веры. Случаен ли тот факт, что два болгарских священника — святые братья Кирилл и Мефодий создали основу современной славянской письменности — кириллицу?
Болгария находится в центре Юго-Восточной Европы — это коммуникативный узел региона. Но это и специфичная зона-мембрана интенсивнейших межкультурных и этнических контактов гораздо более высокого порядка. Болгария оказывается в русле развития московского хозяйственно-культурного мира — в русле движения Север—Юг. И совсем не случайно, что у Болгарии среди соседей гораздо больше явных или скрытых конкурентов за лидирующую роль, нежели партнеров. Не случайна и трагическая судьба болгарского государства уже после освобождения от османского порабощения в прошлом веке. История показывает одну постоянную тенденцию — в рамках локального балканского региона ни у кого не оказывается достаточно ресурсов для его хозяйственно-культурной интеграции. А не свидетельствует ли это о том, что такие ресурсы могут попасть в этот регион именно в русле движения Север—Юг?
В этом свете совсем неслучайна другая историческая тенденция. Мощные имперские центры, как в Европе, так и за ее пределами старались, и надо сказать не без успеха, ограничить, да и просто уничтожить любой шанс интеграции в Юго-Восточной Европе. Цель здесь одна — ослабить и ограничить естественные интеграционные процессы в русле движения Север—Юг через и благодаря Москве. Мне очень хотелось, чтобы московская элита поняла это. Тем более что ограничение естественной социокультурной интеграции по линии Север—Юг Европы бьет с особой силой не только по Москве, но и по Болгарии, лишает ее шансов в постмодерновом мире.
В Москве прошли лучшие годы моей молодости. Знание и стиль мышления моих московских преподавателей помогли и продолжают помогать мне при решении самых нелегких задач. Думаю, что у многих болгар также переплетаются профессиональные и личностные связи с Россией, с Москвой. А это совсем не только и не столько сентиментальная сторона взаимоотношений между Болгарией и Россией. Это прочный и, думаю, нестареющий и нержавеющий фундамент наших практических, экономических и культурных отношений. В том, что большая часть элиты современного болгарского общества получила образование, сформировала свои жизненные ценности в Москве — залог эффективного сотрудничества между нашими странами вопреки различным и не всегда и не во всем позитивным обстоятельствам и влияниям других сторон. Проблема нашего сотрудничества, однако, не исчерпывается элементарным: “вместе мы сильнее!”.
Предлагаю Международному союзу экономистов и Московской Мэрии подумать о создании таких проектно-сценарных структур, которые стали бы инициаторами и проводниками интеграционного процесса между нами. Приняв реальность многовариантного разворачивания настоящего к будущему, мы могли бы на основе близких исторических и индивидуальных судеб и биографий сознательно выбрать оптимальный сценарий движения, если не к общему, то к весьма близкому будущему, будущему добрых друзей и партнеров.
Здесь может оказаться весьма полезным и поучительным опыт Рэнд-корпорации. Как известно, эта организация заложила основы сегодняшнего доминирования США на мировой арене. Ее проекты, системные парадигмы, стратегии развития оказались эффективными. Но не только потому, что в их основе были мощнейшие и авторитетнейшие умы, но и просто потому, что были ...реализуемы. А как подчеркивал известный русский системщик и методолог Щедровицкий, проект это не только теория. По отношению к проекту вопрос об истинности не приложим. Проект может быть реализуем или не реализуем.
Системно-проектный подход к московско-российскому миру-экономике не предписывает поведение системы жестко и во всех точках и деталях в прокрустовом ложе одной единственной истинной теории. В проекте должны визироваться и прорабатываться лишь наиболее существенные моменты развития, определяться рамочные условия, ресурсные контуры и организационные схемы поведения системы, а с этим становится возможным контроль и реакция в определенных критических точках, а не по всему фронту системных изменений и динамики.

В более узком и конкретном — экономическом плане сценарно-проектный подход будет содействовать более точному и адекватному определению сложной хозяйственной конъюнктуры, выделению и локализации зон эффективного хозяйственного сотрудничества и даже кооперирования, в том числе между округами, районами Москвы и отдельными районами Болгарии.
Нельзя объять необъятное, нельзя предвидеть и директивно определить все стороны развития таких сложных систем, какими является не только то или иное общество, но даже один конкретный человек. Поэтому и стандартные, жестко-нормативные и директивные подходы коммунистического типа сегодня исключены.
В новой постмодерновой реальности нет и не может быть ничего установленного навсегда. Динамика велика, и каждый миг нужно действовать с напряжением всех сил и интеллекта. Мы понимаем друг друга быстрее и точнее, говорим на одном языке, опираемся на очень близкие интуиции, а это большой плюс в нашем новом динамичном мире. Если между нами интеллектуальные расстояния короче, зачем терять такое важное преимущество. В практическом отношении мы могли бы подумать о конкретных приоритетах, каким московская администрация и деловая элита могли бы создать “режим наибольшего благоприятствования”.
Первым шагом на этом пути могло бы стать создание своего рода интеллектуального консорциума — нечто вроде нашей Рэнд-корпорации. Вопрос, разумеется, не в образце и не в имени. И у вас в Москве и у нас в Болгарии есть работающие варианты подобного рода структур, наработан определенный опыт системного проектирования. А почему бы всем нам в Международном союзе экономистов, Международной академии менеджмента и Международной бизнес академии не подумать о координации в деятельности таких структур в русле организации и проведении совместных акций. Например, встречи представителей политической и экономической элиты для проработки возможных сценариев развития экономики в перспективе на начало следующего столетия. Нечто вроде “брейнсторминга” с последующими оргвыводами. Так многие трудные проблемы могут найти более быстро адекватное решение.
И не нужно ждать благоволений и помощи со стороны сегодняшних мировых лидеров. Да и зачем сегодня нужно выравнивать наши уникальные возможности в соответствии с нормами и стандартами других в мире, где каждый может быть лидером, но не каждый становится таким? Точное фокусирование и ясное ограничение решаемых задач дают огромный выигрыш во времени и в ресурсах. В успех наших двусторонних отношений в зоне наибольшего благоприятствования — в московской экономической зоне — я верю.

Следующий шаг, утверждавший Москву в качестве общерусского культурного центра, был сделан воспитанником Алексия великим князем Дмитрием Ивановичем. В 1367 году он возвел первую в Северо-Восточной Руси белокаменную крепость - московский Кремль. С этого года Москву начали называть белокаменной. Она становилась фундаментом и магнитом, стягивающим к единому мощному центру, всех жаждущих поддержки и спокойствия существования.
Возобновление денежного обращения на Руси при Дмитрии Донском также началось в Москве. Именно московская монета копейка дала название новым русским деньгам. Копейщик, изображенный на гербе, впоследствии стал святым Георгием.
Символом московской живописи XV века можно назвать Андрея Рублева, его творения во многом определили пути дальнейшего развития художественной культуры всей России.
В период становления Российского централизованного государства при всем несомненном политическом давлении, оказываемом Москвой на окружающие земли и княжества, она никогда не пыталась унифицировать местные культурные традиции, сложившиеся художественные школы и стилистические особенности, распространенные в различных регионах. Под боком у Москвы развивалась ростовская, тверская, вологодская и другие школы иконописи. Монументальный стиль московской архитектуры, продиктованный устремлениями великокняжеской власти, никогда не превращался в догму, ограничивающую патриархальность и теплоту, привычные для местных живописцев, резчиков и строителей. Москва никогда не диктовала жителям России собственные правила русской речи, не делала эталоном язык своих горожан. Но московская речь, несомненно, влияла на общие тенденции развития в русском литературном и разговорном языке.
Консолидация земель вокруг Москвы способствовала развитию великорусского языка, утверждению социальной и политической терминологии, развитию правовых и хозяйственных форм документации. Знаменитый “Домострой”, созданный в середине XVI века сподвижником Ивана Грозного Сильвестром, долгие годы на огромной территории России определял не только хозяйственные, но и нравственные принципы поведения практически всех социальных слоев населения.
В 1564 году Иван Федоров выпустил в Москве первую печатную книгу, и в последующие века традиции столичных издателей увеличили славу просветителей всей России.
Развитие строительной и архитектурной культуры, связанных с этим технических нововведений также является заслугой Москвы. Именно здесь началось производство первого русского кирпича, из которого сразу же после освобождения от татаро-монгольского ига были возведены новые стены Кремля. В XVI веке московская архитектура обогатилась шатровыми храмами, украсившими город и распространившимися по многим другим русским городам.
Развитие столичной материальной культуры послужило основой для разработки новых духовных концепций. Наиболее известная из них Москва — третий Рим. Это утверждение явилось национальной идеей, как во внешнеполитических устремлениях, так и внутри государства, формируя у населения соответствующее самосознание.
XVII век принес для Москвы и всей России значительные перемены. С воцарением новой династии изменились культурные приоритеты. Москва становится центром зарождения русской светской живописи. Первые портреты, или как их называли парсуны, т. е. персоны, изображали царей и известных вельмож. Заметно повышается интерес у правительства и у самих москвичей к развитию образования. Открываются школы для изучения иностранных языков, а в 1687 году в Заиконоспасском монастыре была основана знаменитейшая Славяно-греко-латинская академия. То, что в этом новом деле Москва заботилась не только о себе, а обо всей России, видно хотя бы из того, что обучение в академии было бесплатным для представителей всех сословий и национальностей. Кроме русских, здесь учились украинцы, белорусы, поляки, татары, грузины, молдаване и греки. Авторитет академии поднял правительственный указ о том, что высшие государственные посты могут занимать только лица, прошедшие здесь полный курс обучения.
Появляются и такие новинки, как первый в городе театр, открытый при царском дворе в 1672 году. Традиционная русская культура в начале XVIII веке столкнулась в Москве с непривычной западноевропейской, наслаждавшейся Петром Великим, но Москва сохранила свою самобытность, хотя и приняла некоторые нововведения. Кардинальные перемены произошли в системе образования. Кроме первой в России гимназии, в городе появился целый ряд специализированных школ: Навигация, Артиллерийская, Инженерная, Медицинская. Московский университет фактически стал колыбелью российской журналистики благодаря тому, что при нем была открыта первая светская типография. В ней с 1756 года начался выпуск второй в России регулярной газеты, а затем и различных приложений к ней: научных, литературных, хозяйственных, детских, женских. Университет подготовил и первые учебники национальных языков: татарского и чувашского.
Столетием зодчих и веком расцвета архитектуры называют XVIII век. Но, несмотря на бурное строительство, Москва сохранила свою первозданную прелесть и не вписалась в жесткие планировочные рамки, начертанные Екатериной II. От европейских городов и Санкт-Петербурга застройка нашего города отличается отсутствием сплошной линии фасадов домов вдоль улиц. Дома в Москве чувствуют себя свободно, видны и фасады и дворы.
Начало XIX века принесло городу страдания и обновления, но истинный московский дух сохранился в деталях даже после наполеоновского разгрома. Москва ощутила себя центром национальной культуры. Именно здесь зарождались и поддерживались идеи славянофильства и некоторые другие явления культурной жизни, имевшие не просто общерусскую, а всеславянскую направленность. Москва стала источником особой российской культуры патриотизма. 4 раза вступали в столицу России иноземные захватчики и каждый раз вся страна, поднявшись, вызволяла ее из беды. Это не просто патриотизм, а глубокое ощущение и понимание невозможности существования государства как единого живого организма без его души — столицы.
Москва никогда не была столицей империи, но со времен великого князя Дмитрия Донского и до нынешнего дня она оставалась столицей России. Санкт-Петербург олицетворял имперскую власть и ее атрибуты, а Москва продолжала строить русскую жизнь, беречь родной язык, вдохновлять русскую моду и являть миру новые исключительно русские течения, партии и союзы.
Нельзя забывать и того, что именно в Москве находятся истоки российской государственной символики. Российский герб появился в Москве ровно 500 лет тому назад; российский флаг, олицетворявший союз трех славянских народов: русского, украинского и белорусского, впервые был поднят при царе Алексее Михайловиче.
Что же сейчас предлагает России Москва в области культуры? Сегодня происходит творческое осмысление прошлого, накопленного за 850-летнюю историю города, в развитие которого вкладывали свои знания, душу и любовь все народы России. И Москва отвечала тем же: строила Севастополь, восстанавливала Буденновск, заботилась о северных городах и всегда помнила о том, что Владивосток — наш город.
Богатейшая культурная жизнь Москвы складывалась веками по крупицам. Она свидетельствует о том, что попытки назначить правительственным указом какой-либо город культурной столицей заранее обречены на провал. Такие приоритеты определяют не чиновники, а исключительно история. Символично то, что именно сейчас в дни нашего юбилея москвичи впервые увидели рядом с реставрированной гробницей Василия Блаженного в храме на Красной площади икону с изображением Всех Московских Святых. Ее 70 лет никто не видел. Это единственная в мире икона, второй такой нет. У нее очень интересное название — “Днесь светло красуется славнейший град Москва”.